Иранская эпопея" большевиков и углубление конфликта на южном побережье Каспия (1920-1921 гг. ) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Джамиль ГАСАНЛЫ

Доктор исторических наук, профессор Университета «Хазар»

(Баку, Азербайджан).

«ИРАНСКАЯ ЭПОПЕЯ» БОЛЬШЕВИКОВ И УГЛУБЛЕНИЕ КОНФЛИКТА НА ЮЖНОМ ПОБЕРЕЖЬЕ КАСПИЯ (1920-1921 ГГ.)

Резюме

В статье рассматриваются политические процессы, разворачивавшиеся на южном побережье Каспия в первые годы после советизации Азербайджана. На основе первоисточников и ранее недоступных материалов различных архивов впервые анализируется политика большевиков в Гилянской провинции Персии в 1920—1921 годах. Гилянс-

кая эпопея большевиков и история создания так называемой «Иранской Советской Республики» стали звеньями в цепи конфликтов, возникших в процессе большевизации Южного Кавказа и, в целом, советской экспансии на Среднем Востоке. Эта история была полна драматических коллизий, навязанных Азербайджану Советской Россией.

В в е д е н и е

В 1920 году важное место в восточной политике Советов, наряду с оккупацией Азербайджана и его нефтяной столицы Баку, занимала большевизация северных областей Ирана. Подготовительная работа в этом направлении началась еще в январе 1920 года. Большевики рассматривали захват Азербайджана как начало широкомасштабного расширения на Восток. После поражения революций в Германии, Венгрии, Финляндии,

Австрии и других странах большевики укрепились во мнении, что потери в Европе можно компенсировать за счет продвижения социалистических идей и даже революций в Азии, в первую очередь на Ближнем и Среднем Востоке. Поэтому Иран и Турция постепенно стали превращаться в своеобразный полигон для распространения коммунистической идеологии.

Азербайджан — плацдарм для экспорта большевистской революции на Восток

Начиная с апреля 1920 года советизированный Азербайджан занял важное место в политике Советской России в отношении Ирана. Идеи продвижения в Северный Иран разрабатывались в Москве одновременно с планами оккупации Азербайджана. В марте 1920 года было принято решение о захвате Азербайджана, к тому времени уже признанного де-факто мировым сообществом (Азербайджан вместе с Грузией де-факто были признаны 11 января 1919 г. Парижской мирной конференцией). Тогда же в стратегические планы Советов была включена «операция Энзели». Перенос окопов мировой социалистической революции с Запада на восточное направление еще больше усилил роль и значение мусульманских народов Российской империи.

Советский Азербайджан и его новый лидер Нариман Нариманов, исходя из стратегических соображений, были также крайне заинтересованы в распространении социалистической революции в пределах Ирана и Турции. Восточный фронт большевистской революции, его успехи и неудачи имели для Нариманова судьбоносное значение. С одной стороны, именно Нариманов, работавший на ответственных должностях в Наркоматах иностранных дел и по делам национальностей РСФСР, был одним из инициаторов переориентации экспорта большевистской революции с Запада на Восток и при обсуждении восточного вопроса в Москве часто вступал в ожесточенную полемику с Георгием Чичериным, Львом Караханом и другими влиятельными деятелями Наркомата иностранных дел. Так, Чичерин утверждал, что советская восточная политика напрямую зависит от договоренностей с Западом. Нариманов же, напротив, был настроен пессимистично насчет перспектив на западном направлении, особенно после провала социалистических революций в Европе. Он считал, что магистральная дорога мировой революции должна проходить через национально-освободительное движение в Иране и Турции. По его мнению, необходимо поставить на колени Антанту, и в первую очередь Англию, у турецких проливов, а также у ворот Индии, в Иране и Афганистане, а затем уже прорваться к целям на Западе1. Он настаивал на том, чтобы изгнание Англии с Востока началось в Иране; ему принадлежала идея создания «секретной комиссии» по иранскому вопросу. Нариманов пошел даже на открытый конфликт с Чичериным по вопросу о руководстве этой комисси-ей2. Идея «На Запад через Восток» до конца жизни Нариманова оставалась предметом противоречий между ним и Центром.

С другой стороны, с большевизацией Востока Нариманов связывал не только место Азербайджана в новосоздающейся советско-социалистической геополитической си-

1 См.: Н. Нариманов — в ЦК тов. И. Сталину. Копия: Л. Троцкому и К. Радеку. К истории нашей революции в окраинах. 1923 г. // Российский государственный архив социально-политической истории (далее — РГАСПИ), ф. 588, оп. 2, д. 176, л. 37.

2 См.: Письмо Г. Чичерина в Политбюро ЦК РКП(б). 12.11.1921 г. // РГАСПИ, ф. 17, оп. 84, д. 103, л. 3.

стеме, но и свою собственную политическую судьбу. По его предположениям, перенос революционного фронта с Запада на Восток может способствовать превращению Азербайджана в одну из ведущих стран нового миропорядка, что, в свою очередь, предвещало и его собственное выдвижение на политическую арену в качестве лидера уже мирового масштаба. Нариманов и руководимый им лагерь «национальных коммунистов» не исключали даже решение проблемы Южного Азербайджана в этом процессе3. Поскольку окопы нового революционного фронта проходили через Азербайджан, Нариманов был настроен сохранить за собой решающее слово в восточной политике. Однако Наркомат иностранных дел во главе с Г. Чичериным, опасаясь этого влияния, разными способами держал втайне от Нариманова сценарий готовящейся иранской революции. Это ярко проявилось в начале апреля 1920 года, когда Туркестанский краевой комитет партии «Адалят», которой отводилась ведущая роль в эскалации революционной ситуации в Иране, созвал партийную конференцию в Ташкенте и сформировал руководящие органы партии без учета мнения Нариманова. Такой поворот событий подтолкнул Нариманова к активным действиям, и для начала он направил в Туркестан своего доверенного человека, старого и испытанного иранского революционера азербайджанского происхождения Гейдар-хана Амиоглу Тарывердиева (в русскоязычной литературе встречается и другая форма написания — Хайдар-хан Аму-оглы). Прибыв на место, он открыто заявил «адалятистам», что наделен такими же функциями и полномочиями, какие были у Троцкого в России, то есть он будет военным организатором иранской революции4.

Весной 1920 года на двух фронтах — Кавказском и Туркестанском приступили к формированию революционной армии для работы на территории Ирана. На Кавказе этим, по определению, должно было заниматься руководство Азербайджана. Однако соответствующие инстанции в Москве пытались воспользоваться удобным случаем, чтобы не допустить направления в Иран азербайджанской армии, политическая ориентация которой на фоне большевистской оккупации вызывала у них сильное недоверие. В июне 1920 года Чичерин направил Ленину памятную записку, в которой это подозрение уже выдвигалось как обоснованное предложение5. С другой стороны, отправка в Иран армии от имени Советского Азербайджана с точки зрения дипломатического расклада была выгодна Советской России. На фоне международного прессинга Советская Россия пыталась снять с себя груз ответственности за вторжение в Иран, переложив его на плечи только что советизированного Азербайджана, и отвести от себя обвинения в экспорте революции. Поэтому по предложению Наркомата иностранных дел в самом начале экспедиции в Гилян Политбюро ЦК РКП(б) вынесло решение, чтобы швартовавшиеся в Энзели корабли советской флотилии стояли под азербайджанским флагом6.

14 мая, когда еще готовилось наступления на Энзели, иранское правительство вручило ноту Советской России. В первой фразе содержалось признание Советского Азербайджана в качестве независимого государства и выражалось намерение в ближайшее время заключить договоры как с правительством в Баку, так и с Советской Россией. Сообщалось также, что с этой целью из Тегерана направляются две миссии: одна в Баку, другая в Москву. В ноте отмечалось: «Декрет, провозглашающий Азербайджанскую Советскую Республику, вызвал восторг как правительства, так и персидского народа, так

3 См.: Горобченко, Мороз, Жуков — в ЦК Аз.КП(б), тов. Довлатову. Показания А. Ахмедова. 27.04.1928 г. // Архив политических документов при Управделами президента Азербайджанской Республики (далее — АПД УДП АР), ф. 12, оп. 1, д. 152, л. 24—25.

4 См.: Генис В. Красная Персия. Большевики в Гиляне. 1920—1921. М., 2000. С. 194.

5 См.: Копия памятной записки Г. Чичерина В.И. Ленину. 29.06.1920 г. // АПД УДП АР, ф. 1, оп. 1, д. 2а, л. 13.

6 См.: Выписка из протокола № 15 заседания Пленума ЦК РКП(б). О восточной политике. Об Иране. 25.05.1920 г. // АПД УДП АР, ф. 1, оп. 1, д. 2а, л. 8.

как этот декрет подтверждает мысли, что советское правительство действительно стремится к освобождению и восстановлению прав малых народов. Поэтому персидское правительство твердо верит, что советское правительство ненарушимо проведет в жизнь содержание декрета 1918 года о независимости Персии и аннулировании договоров, заключенных с Персией до [октябрьского] переворота. Вопреки ожидавшемуся улучшению сношений России с Персией [произошло] закрытие путей сообщения. Надо думать, что причина этого, может быть, в опасении азербайджанского и российского правительств за судьбу пароходов, отправляющихся в персидские воды. Персидское правительство гарантирует беспрепятственное возвращение в русские и азербайджанские порты всех судов под русским и азербайджанским флагом»7.

Однако в тот самый день, когда эта нота достигла Москвы, то есть утром 18 мая корабли советской Красной флотилии уже начали обстреливать Энзели. 23 мая Чичерин в ответной ноте иранской стороне положительно отозвался о возможности наладить дипломатические отношения между Азербайджанской ССР, РСФСР и Ираном, но всеми способами пытался уклониться от вопроса об оккупации иранской территории советскими войсками. Он уверял иранскую сторону, что операция в Энзели была проведена военным командованием без ведома центрального правительства и только после завершения военных действий Российское советское правительство было информировано об этом инциденте8.

Большевики не скрывали эйфории от того, что сумели в кратчайшие сроки прибрать к рукам Энзели, а с ним и все иранское побережье Каспийского моря. Если в начале операции, 18 мая, Красная флотилия, движущаяся в сторону Ирана под командованием Федора Раскольникова, прикрывалась тем, что намерена всего лишь вернуть принадлежавшие деникинцам корабли, оружие и снаряжение, то вскоре уже было невозможно скрыть факт открытой оккупации иранского побережья. Одновременно с высадкой в Энзели советская конная дивизия пересекла границу с Ленкоранского направления, захватила иранскую Астару и направилась к порту Энзели. Хотя Чичерин и объявил 20 мая, что советские войска не имеют намерений вмешиваться во внутренние дела Ирана и прибыли в Энзели только для того, чтобы забрать имущество Белой гвардии, но уже через день командующий войсками большевиков Раскольников по-солдатски прямо заявил, что даже после возврата имущества деникинцев советский флот останется в Энзели9. В телеграмме Ленину Раскольников рапортовал, что поставленная на Каспии военная задача выполнена. После оккупации Энзели газета «Правда» 23 мая 1920 года торжественно объявила, что Каспийское море стало советским. Из Энзели под видом российского имущества было вывезено в Баку 23 корабля, 50 пушек, 20 тыс. снарядов и другой военной техники. Как только была получена весть о захвате Энзели, Аз-ревком направил Раскольникову поздравительную телеграмму следующего содержания: «Революционный комитет Азербайджанской Социалистической Советской Республики, узнав о занятии Красным флотом города Энзели во время заседания 19 мая, приветствует в вашем лице геройских красных моряков, несущих освобождение из цепей рабства трудящимся Персии и всему Востоку»10. Практически оккупация Энзели была непосредственным продолжением военного похода на Восток, который Советская Россия начала с Азербайджана. Между оккупацией Баку и Энзели прошло всего лишь 20 дней. Пройдя весь Азербайджан до иранской границы, Красная армия из пре-

7 Нота иранского правительства правительству РСФСР. 14.05.1920 г. // РГАСПИ, ф. 17, оп. 109, д. 100,

л. 1.

8 См.: Документы внешней политики СССР. Т. II. М., 1953. С. 542—543.

9 См.: Телеграмма Ф. Раскольникова Л. Троцкому и В.И. Ленину. 22.05.1920 г. // РГАСПИ, ф. 562, оп. 1, д. 21, л. 1.

10 Телеграмма Революционного Комитета Азербайджанской ССР Ф. Раскольникову. 20.05.1920 г. // РГАСПИ, ф. 562, оп. 1, д. 21, л. 51.

делов Ленкоранского уезда вторглась в иранскую Астару и начала военные действия в направлении Энзели и Ардебиля11.

Начавшееся 7 апреля почти одновременно с оккупацией Энзели Тебризское восстание в Южном Азербайджане стало быстро распространяться по соседним областям. Это движение под руководством Шейха Мухаммеда Хиябани приобрело антианглийский характер. 23 мая Григорий (Серго) Орджоникидзе информировал об этом Москву и запросил инструкции. Он писал: «Мусульманскими частями занят Ардебиль. Без особенного труда можем взорвать весь персидский Азербайджан — Тавриз. Действовать вовсю опасаемся. Опять получим нагоняй, а поэтому прошу сейчас же ответить. Мое мнение: с помощью Кучек-хана (Мирза Кучек-хан — настоящее имя Юнус; лидер движения «джанга-лийцев» — от персидского слова «джангаль», что означает «лес». — Дж.Г.) и персидских коммунистов провозгласить советскую власть, занимать города за городами и выгнать англичан. Это произведет колоссальное впечатление на весь Ближний Восток. Все будет проделано с внешней стороны довольно прилично»12.

25 мая в Политбюро ЦК РКП(б) обсуждались обращение руководителя Кавбюро ЦК РКП(б) Г. Орджоникидзе и сообщение Раскольникова о взятии Энзели, а также о возникновении революционной ситуации в Гиляне. В повестке дня этот пункт был обозначен как вопрос «О восточной политике». Было решено одобрить общую политику, предложенную Наркоматом иностранных дел, для помощи освободительным движениям народов Востока. Ф. Раскольникову было поручено всеми доступными средствами, выделением инструкторов и другими путями помочь Кучек-хану всем необходимым, находящиеся во власти советских войск Энзели и другие иранские пункты передать под его управление, из этих пунктов убрать корабли и всем объявить, что делается это по распоряжению советского правительства, ни в коем случае не желающего вмешиваться во внутренние дела Ирана. В заключительной части решения указывалось, что необходимо для постоянной помощи Кучек-хану держать достаточное количество кораблей в Энзели, как бы для полицейских функций, но под азербайджанским флагом13.

Иран готовится к социалистической революции

Еще более конкретные и ясные директивы советского правительства по иранскому вопросу давались в телеграмме Троцкого Раскольникову от 26 мая 1920 года. В директивах Троцкого, составленных по-военному четко, содержалось требование не допускать никаких военных акций под российским флагом или от имени российского экспедиционного корпуса. Троцкий прямо ссылался на требование Москвы вывести российские войска и флот из Энзели, не оставлять и малейших сомнений в нежелании России вмешиваться во внутренние дела Ирана. Вместе с тем председатель Реввоенсовета отмечал, что Кучек-хану и всему народно-освободительному движению в Иране следует помогать любыми средствами — добровольцами, инструкторами, деньгами и прочим, а также передачей под управление Кучек-хана земель, ныне захваченных российскими войсками. Если же

11 См.: Le Gérant du Consulat de France à Tauris à M. Millerand Ministre des Affaires Etrangères. A. s. situation générale en Azerbaïdjan. Le 10 mai 1920 // Ministère des Affaires Etrangère de France, Archives Diplomatique, Vol. 639, Folio 33.

12 Телеграмма Г. Орджоникидзе Ленину, Сталину, Чичерину. 23.05.1920 г. // РГАСПИ, ф. 85, оп. 2, д. 38, л. 2—3.

13 Протокол № 15 заседания Политбюро ЦК РКП(б). О Восточной политике. Об Иране. 25.05.1920 г. // РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, д. 83, л. 1.

Кучек-хану для достижения дальнейших побед нужны будут военные корабли, то достаточно будет использовать эти корабли под флагами Азербайджанской Республики и уже от имени Азербайджана оказывать помощь Кучек-хану. Выполнить решение Политбюро ЦК РКП(б) Троцкий намеревался путем создания в Иране широкой сети советских организаций. И, наконец, председатель Реввоенсовета считал абсолютно необходимым уверить правящие круги Англии в отсутствии намерений Советов вмешиваться во внутренние дела Ирана и всего Востока, а также гарантировать недопустимость подобных планов впредь14.

Примерно те же инструкции содержались и в телеграмме заместителя наркоминдела Л. Карахана Ф. Раскольникову от 30 мая. Там рекомендовалось соблюдать большую осторожность, осуществляя политику советизации Ирана. Вместе с тем Карахан предупреждал: «Нельзя, основываясь лишь на настроениях населения Энзели, Решта и приграничных с Азербайджаном районов, выдвигать гипотезы о революционности всего населения Ирана». Карахан считал важным объединение сил Кучек-хана, иранских коммунистов и других демократических групп и придание им антианглийской направленности. Заместитель наркома иностранных дел не возражал против организации в Иране государственно-административного аппарата советского типа и строительства новой власти в форме советского правительства. Однако, по его мнению, социальное содержание новой власти должно было отличаться от российского и охватывать более широкие круги, включая и буржуазные элементы. Только таким образом можно было выполнить национальную задачу изгнания англичан из Ирана15.

В последних числах мая в беседах с Мирзой Кучек-ханом, и особенно в ходе его секретной встречи с Орджоникидзе и Раскольниковым 27 мая 1920 года, советским представителям удалось получить согласие на пребывание Красной Армии и большевистского флота в Гиляне. Они убедили Мирзу Кучек-хана, что в ближайшие дни из Баку прибудет солидная помощь — броневики, аэропланы, оружие и боеприпасы. Несомненно, эти посулы и, особенно, передача руководителю движения джангалийцев захваченных советскими войсками городов Энзели и Решт радикально повлияли на его отношение к Советам. Именно под влиянием революционного пафоса Мирза Кучек-хан 4 июня на митинге в Реште вовсю расхваливал освободительную миссию Советской России. Советские войска, которые по решению партии вроде бы должны были вернуться в Баку, теперь вместе с Кучек-ханом штурмовали ближайшие иранские города. После взятия Решта советские представители телеграммой в Баку просили незамедлительно прислать в Гилян войска, броневики, аэропланы и другую технику, необходимую в бою16.

Несмотря на официально объявленный отзыв советских войск из Гиляна, началось формирование пятитысячной Иранской Красной Армии из военных отрядов, прибывавших из Баку, Астрахани и Красноводска17. На первых порах этой армией командовал Эхсанулла-хан, считавшийся приближенным к Кучек-хану человеком, однако вскоре командование Иранской Красной Армии было подчинено штабу XI армии и большевики назначили командующим своего человека — бывшего царского генерала Василия (Ша-пура) Каргаретели. Несомненно, Мирза Кучек-хан и его военные советники Эхсанулла-хан и Халу Гурбан не оставили без внимания этот акт недоверия, хотя некоторое время им удавалось сохранять независимость своих боевых отрядов.

14 См.: Директивы Л. Троцкого Ф. Раскольникову. 26.05.1920 г. // РГАСПИ, ф. 562, on. 1, д. 21, л. 10—12.

15 Телеграмма Л. Карахана Ф. Раскольникову и Г. Орджоникидзе. 30.05.1920 г. // РГАСПИ, ф. 562, оп. 1, д. 21, л. 17.

16 См.: Радиограмма Ивана (Ардашира) Кожанова в Баку, Г. Орджоникидзе. 04.06.1920 г. // РГАСПИ, ф. 85, оп. 2, д. 13, л. 4.

17 См.: L'Agent consulaire de France M. Duroy. Situation actuelle de l'Azerbaïdjan. Le 27 juillet 1920 // Ministère des Affaires Etrangère de France, Archives Diplomatique, Vol. 639, Folio 150.

Несмотря на успехи Красной Армии в Гиляне, Советы все же опасались, что иранские события могут вызвать серьезный международный скандал. Это ясно просматривается из текста телеграммы, которую 4 июня 1920 года Троцкий адресовал В.И. Ленину, Г. Чичерину, Л. Каменеву, Н. Крестинскому и Н. Бухарину. Этой телеграммой председатель Реввоенсовета предупреждал: «Вся информация, поступающая из Хивы, Ирана, Бухары и Афганистана, указывает на то, что в настоящее время советские перевороты в этих странах могут создать России большие трудности. И даже в Азербайджане, имеющем давние связи с Россией и собственную нефтяную промышленность, Советская власть с трудом стоит на ногах. До стабилизации положения на Западе и до налаживания ситуации в промышленности и на транспорте поход на Восток более опасен, чем война на Западе»18. Предупреждение Л. Троцкого повисло в воздухе. В ночь с 4 на 5 июня в Гиляне были созданы Иранское Временное революционное правительство во главе с Мирзой Кучек-ханом и Иранский Военно-революционный Совет. В числе сторонников Кучек-хана в Совет вошли и два советских представителя — Иван Кожанов и Батырбек Абуков, которые ради участия в Гилянском революционном движении приняли иранское гражданство. Иван Кожанов действовал под именем Ардашир. 7 июня населению Решта был объявлен манифест Иранской Советской Республики, образованной в Гиля-не19. 5 июня распоряжением командующего объединенной Российской и Азербайджанской Каспийской военной флотилией Ф. Раскольникова Мюслюм Исрафилов был назначен временным поверенным в делах Советской России при главе Иранского Революционного правительства20. Другим распоряжением Раскольникова от 5 июня Андрей Пылаев был назначен военным представителем РСФСР при главе Иранского революционного правительства М. Кучек-хане21. В тот же день председатель Военно-революционного Совета при Иранском революционном правительстве Мирза Кучек-хан, командующий военными силами Эхсанулла-хан и член Военно-революционного Совета М. Музаффарзаде направили председателю Реввоенсовета РСФСР Л. Троцкому приветственную телеграмму следующего содержания: «Вновь организованный по постановлению Совнаркома Персии Реввоенсовет Персидской Республики шлет свой искренний привет Красной Армии и Красному Флоту в лице создателя мощной Российской Красной Армии тов. Троцкого... Волей трудового народа в Персии образовалась Советская Власть, которая начала создавать Красную Персидскую Армию на принципах создания Российской Красной Армии для уничтожения поработителей персидского народа. Да здравствует братский союз Российской Красной Армии с молодой Персидской Армией»22.

8 июня 1920 года Политбюро ЦК РКП(б) обсудило положение в Иране и приняло решение: Раскольникова, еще до гилянских событий назначенного командующим Балтийским флотом, отозвать; Абукову и Кожанову разрешить продолжать деятельность под видом добровольцев, принявших иранское гражданство. Чичерину было поручено подготовить инструкции о поведении коммунистов, работающих на Востоке23. Выполняя это высокое партийное поручение, Чичерин 14 июня подготовил документ, озаглавленный «Тезисы по вопросам работы коммунистов на Востоке», и разослал его соответ-

18 Персидский фронт мировой революции. Документы о советском вторжении в Гилян (1920—1921). М., 2009. С. 47.

19 См.: Манифест Иранской Советской Республики в Гиляне. 07.06.1920 г. // РГАСПИ, ф. 532, оп. 4, д. 32, л. 53—54.

20 См.: Удостоверение М. Исрафилова. 05.06.1920 г. // РГАСПИ, ф. 562, оп. 1, д. 21, л. 31.

21 См.: Удостоверение А. Пылаева. 05.06.1920 г. // РГАСПИ, ф. 562, оп. 1, д. 21, л. 30.

22 Поздравительная телеграмма Военно-революционного Совета Персидской Республики председателю Военно-революционного Совета РСФСР Л. Троцкому. 05.06.1920 г. // РГАСПИ, ф. 562, оп. 1, д. 21, л. 44.

23 См.: Выписка из протокола № 18 заседания Политбюро ЦК РКП(б). 08.06.1920 г. // РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, д. 86, л. 1—4.

ствующим учреждениям. Наркоминдел считал, что с учетом национально-ментальных особенностей народов Востока этот документ не должен носить обобщающий характер и предпочтительнее подготовить инструкцию в виде тезисов. Чичерин наставлял ни в коем случае официально не связывать деятельность коммунистов на Востоке с линией советского правительства и его представителей. Коммунисты в беседах с революционными массами на Востоке должны избегать конкретных обещаний от имени советского правительства и лишь объяснять революционную миссию Советской власти и РСФСР. Исключение составляют те случаи, когда интервенция РСФСР формально решена, как, например, при занятии спорных местностей на Кавказе24. В конце июня для укрепления Иранской Красной Армии из Баку привезли броневик «Свободный Иран», из Азербайджана также прибыл «Татарский отряд специального назначения» в составе 700—800 человек, который был включен в состав Иранской Красной Армии.

События в Гиляне стали темой серьезного обсуждения на I съезде Иранской Коммунистической партии (ИКП), проходившем 22—24 июня 1920 года. После отзыва Расколь-никова между советскими представителями началась неприкрытая борьба за командные позиции в Гиляне. Особое беспокойство представителей, прибывших из Баку, вызывала активность члена Исполкома Коминтерна Мамеда Гасана Султанзаде (Аветиса Султано-вича Микаэляна), которому покровительствовал Центр. Еще в апреле 1920 года на первой Туркестанской краевой конференции партии «Адалят» в Ташкенте инструктированный Наримановым Гейдар-хан Амиоглу открыто выступил против Султанзаде и заявил, что превратившийся в Мамеда Гасана Аветис Микаэлян не может быть избран в члены краевого комитета партии «Адалят»25.

Первоначально I съезд Иранской Коммунистической партии планировалось провести в Баку, однако молниеносное завоевание Гиляна вдохновило коммунистов на проведение этого партийного форума в Энзели. В работе съезда приняли участие примерно 60 делегатов, большинство из которых еще в юности покинули Иран и перебрались в основном в Азербайджан. Первое заседание съезда открыл прибывший из Баку Камран Агазаде. Почетными председателями президиума съезда были избраны председатель Совнаркома РСФСР В.И. Ленин, председатель Совнаркома Азербайджана Н. Нариманов, член ЦК АКП(б), бывший участник движения «Мешруте» (Свобода) в Иране Дадаш Буньятзаде и прибывший по поручению Центра из Баку в Энзели секретарь ЦК АКП(б) Виктор Нанейшвили. Вместе с Нанейшвили из Баку на съезд приехали 20 делегатов. От имени Бакинского Совета съезд приветствовал Мир Башир Гасымов. В Президиум съезда были избраны представители Туркестана Аветис Султанзаде и Мамедгулу Али-ханов, представители Баку Камран Агазаде и Мир Джафар Джавадзаде (Сейид Джафар Пишевари). Хотя съезд принял постановление в защиту Мирзы Кучек-хана, однако коммунисты выразили недовольство его действиями и сочли его главным препятствием на пути ожидаемой социалистической революции. Немедленно после съезда возникли резкие разногласия между Кучек-ханом и избранным руководителем ЦК ИКП А. Султанза-де, известным своими левацкими взглядами. Мирза Кучек-хан считал, что с образованием под его руководством Временного революционного правительства революция объективно завершилась. Султанзаде, в свою очередь, настаивал, что революция только начинается. Поэтому после съезда коммунисты обозначили для себя цель: углубить Иранскую социалистическую революцию и распространить ее на весь Восток. Оставалось только убрать с пути Мирзу Кучек-хана26.

24 См.: Чичерин Г. Тезисы по вопросам работы коммунистов на Востоке. 14.06.1920 г. // РГАСПИ, ф. 2, оп. 2, д. 312, л. 2.

25 См.: Генис В. Указ. соч. С. 126.

26 См.: Алиев С.М. История Ирана. XX век. М., 2004. С. 123; Материалы первого съезда Иранской Коммунистической партии «Адалят», июнь 1920 г. // РГАСПИ, ф. 495, оп. 90, д. 4, л. 1—4.

Для захвата коммунистами власти в Гиляне в начале июля без согласования с Москвой под руководством ЦК АКП(б) было создано Иранское бюро, в которое вошли от ЦК РКП(б) Нариман Нариманов и Поликарп (Буду) Мдивани, от ЦК АКП(б) Анастас Микоян и Виссарион Ломинадзе, от ЦК Иранской КП Дадаш Буньятзаде и Мамед-Кули Алиханов. Как видно, это были партийцы, которые пришли в руководство ЦК АКП(б) после апрельского переворота. По мнению российского исследователя М. Персица, азербайджанское руководство было сильно заинтересовано в советизации Ирана, ибо только этот процесс мог бы создать реальные условия для воссоединения Иранского Азербайджана с Советским Азербайджаном27.

С созданием Иранского бюро в Баку усилилась тенденция к приданию Гилянской революции коммунистического характера. Султанзаде теоретизировал по поводу необходимости перехода от руководимой Кучек-ханом буржуазно-демократической революции к абсолютно коммунистической. Ранее согласованные с Кучек-ханом вопросы стали грубейшим образом извращаться. Прибывшие из Баку Б. Агаев, Б. Мдивани, активный участник гилянских событий Б. Абуков и другие стали выдвигать идеи, совершенно нереальные и неприемлемые для только что образованной Иранской Коммунистической партии. Кучек-хану дорого обошлась телеграмма В.И. Ленину, в которой он просил прислать в Гилян людей, имеющих опыт работы в русской революции, и в первую очередь Б. Мдивани, ранее жившего в Иране28. Оргбюро ЦК РКП(б), учтя просьбу Мирзы Кучек-хана, приняло решение командировать Буду Мдивани в Иран с 21 июля. Оценив гилянс-кие события, Мдивани пришел к выводу, что Иранская Коммунистическая партия должна выдвинуться в лидеры революционного движения и занять руководящие позиции в стране. «В настоящее время личность Мирзы Кучек-хана имеет вес только в Гиляне. Если Мирза Кучек-хан не вырастет в крупную революционную фигуру, его придется убрать, и очень вероятно, что эта необходимость наступит скоро... Резервом партийных сил долго еще будет г. Баку». Следует «создать военную и политическую базу для работы в Азербайджане и Джульфе... Зарубежный отдел должен приступить к организации партизанских отрядов, взрывных команд и террористических групп. Террор должен быть направлен против шаха и его правительства, всех врагов персидской революции и представителей английских властей». Буду Мдивани обрисовал обширный регион партизанской войны, охватывавший линии Каср-и Ширин, Керманшах, Хамадан, Казвин, Тегеран с выходом на железную дорогу Басра — Багдад29.

Однако неожиданно 18 июля в Реште подняли мятеж русские матросы, считавшиеся главной военной опорой ИКП. Они требовали не только отпустить их с фронта боевых действий, но и вернуть в Россию. Это был жестокий удар по мечте о коммунистической революции в Иране; со всей очевидностью проявилась иллюзорность надежд захватить железную дорогу Басра — Багдад и вместе с тем бесплодность планов, связанных с победой мировой революции. Для подавления восстания матросов из Баку в Энзели по инициативе Иранского бюро 20 июля был послан отряд в 1 000 человек30.

30 июля в Реште состоялось заседание ЦК ИКП, на котором было принято решение о свержении Кучек-хана и его сторонников. С большим докладом выступил Микоян. Главным тезисом его выступления была и ранее высказывавшаяся идея о том, что исторический ход иранской революции неминуемо приведет партию коммунистов к власти. В

27 См.: Персиц М.А. Застенчивая интервенция. О советском вторжении в Иран и Бухару в 1920—1921 гг. М., 1999. С. 110.

28 См.: Телеграмма Мирзы Кучек-хана В.И. Ленину. 17.07.1920 г. // РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 53,

л. 42.

29 См.: Доклад Б. Мдивани на заседании Иранского бюро. 20.07.1920 г. // РГАСПИ, ф. 64, оп. 1, д. 20, л. 32—35.

30 См.: Секретное сообщение о восстании матросов в Реште. 20.07.1920 г. // РГАСПИ, ф. 495, оп. 90, д. 15, л. 9—14.

целом анализ тех событий показывает, что у Москвы не было ясной и долгосрочной программы относительно Ирана. Если большевики, командированные от ЦК Азербайджанской Компартии и обуреваемые революционной романтикой, были полны решимости совершить в Иране социалистическую революцию, то определенные круги в Москве изначально намеревались использовать события в Гиляне как средство давления на Англию. Например, в то время как в Иранском бюро было принято решение о свержении Кучек-хана, Карахан в срочной телеграмме Орджоникидзе и Нариманову писал следующее: «Совершенно не имеем никаких сообщений о положении в Персии, никаких ответов на наши запросы. Окольным путем получили [сообщение], будто бы персидское правительство просит о передаче [ему] энзелинских портовых сооружений. Неизвестно, какое правительство. Для рассмотрения всех этих вопросов необходимо скорейшее назначение Кучек-ханом своего представителя [в] Москву, как о том мы Вам неоднократно телеграфировали, но до сих пор не получили ответа. С нашей стороны, как Вам уже сообщили, желательно назначение проф. Гаффарова, работающего с нами. Особенное значение приобретает это назначение ввиду переговоров в Лондоне и наших возможных настояний о выводе британских войск из Персии, об отмене англо-персидского договора 1919 года... Каковые требования должны быть подкреплены представителем Кучек-хана в Москве»31. Следуя этой инструкции, личный переводчик Кучек-хана Константин Гаук и Мир Салех Музаффарзаде отправились в Москву и в качестве представителей Кучек-хана в течение трех недель вели переговоры с Чичериным и Караханом. Однако странно, что по возвращении на родину в конце августа они были арестованы по указанию Мдивани.

Между тем Кучек-хан прекрасно видел беспочвенность и бессмысленность большевистской идеи организовать в Иране социалистическую революцию. В телеграмме Ленину от 20 июля 1920 года он писал о неготовности Ирана к борьбе за социализм. Но обещал, что, как только столичный Тегеран будет взят, он произведет крутой поворот в своей политике и направит народную волю на открытую борьбу с капитализмом. «А затем... мы будем иметь достаточно сторонников окончательно порвать со всеми, коим наши идеи не по душе». Не приемля насильственные революционные перемены, совсем недавно происшедшие в Азербайджане и сильно повлиявшие на состояние прослойки мелких купцов, он жаловался на то, что в договоре с азербайджанским правительством, заключенном в конце июня, советское правительство гарантировало неприкосновенность имущества иранских граждан, но теперь эти гарантии открыто нарушаются. Он опасался, что подобные примеры могут привести к трагическим последствиям для иранской революции, социальную базу которой в основном составляют мелкие собственники, и даже ослабить революционный процесс на всем Востоке. В конце телеграммы Кучек-хан сообщал, что для подготовки основ взаимоотношений с Советским Азербайджаном и Россией в политической, экономической и военной областях Иранский Совет народных комиссаров собирается направить в Баку своих представителей. По его мнению, достижение взаимопонимания по указанным направлениям должно было реально ускорить свершение революции на Востоке, достижение решительной победы над англичанами и капиталистами, а также развитие мировой революции32.

Раскол в коммунистическом движении Ирана

Несмотря на обещания поддержки, 30 июля 1920 года на совместном тайном заседании ЦК Иранской Коммунистической партии и представителей левых сил в прави-

31 Срочная телеграмма Л. Карахана Г. Орджоникидзе и Н. Нариманову. 23.07.1920 г. // РГАСПИ, ф. 64, оп. 1, д. 25, л. 277.

32 См.: Телеграмма М. Кучек-хана В.И. Ленину. 20.07.1920 г. // РГАСПИ, ф. 85, оп. 2, д. 23, л. 120—122.

тельстве Гилянской Советской Республики было принято решение о свержении Кучек-хана и развертывании репрессивных мер против его сторонников. В результате переворота, состоявшегося по указанному решению, 31 июля в Гиляне было сформировано новое правительство, которое по предложению командированных в Иран большевиков возглавил Эхсанулла-хан. В тот же день о коммунистическом перевороте в Гиляне радиограммой сообщила член ЦК ИКП и Военно-революционного Совета Ирана Матильда Булле. Она информировала, что коммунисты и левые силы взяли власть и образовали Временный революционный комитет из 8 человек33. В программу нового правительства были включены различные реформы, в том числе реквизиция всех средств производства, и в первую очередь распределение между крестьянами крупных земельных угодий, принадлежавших частным лицам. Все мероприятия, совершаемые вооруженным путем, служили лишь одной цели — обеспечению успеха намеченного на ближайшие дни похода на Тегеран.

После июльского переворота Мирза Кучек-хан вновь вернулся в гилянские леса и вместе с ближайшими соратниками обосновался в своем прежнем штабе — Фумене. Попытка коммунистов окружить и уничтожить его провалилась. Ожесточенная схватка завершилась гибелью около 400 преданных сторонников Кучек-хана, а также сотни бойцов, прибывших из Азербайджана и России34. Показательно, что в письме Ленину Кучек-хан обвиняет в этих событиях конкретных коммунистов и Советский Азербайджан. Он писал, что, невзирая на протесты Иранской Республики, азербайджанское правительство, наперекор своим обещаниям, не разрешило возвращать конфискованные в Баку товары иранских купцов, для того чтобы направить их на удовлетворение нужд Иранской Красной Армии и местного населения. Основываясь на этих фактах, Кучек-хан просил Ленина соблюдать обещания о том, что Советский Азербайджан не будет вмешиваться во внутренние дела Ирана, и обеспечить безопасность жизни и защиту имущества иранских граждан в пределах Советского Азербайджана. Он отмечал: с учетом того, что Иран — восточная страна, необходимо подготовить программу деятельности здесь Коммунистической партии35.

Что касается затронутого Кучек-ханом вопроса об имуществе персидских купцов, то Азревком 13 июля вынес следующее решение: «Так как все то, что есть у купцов, нажито потом и кровью рабочих и так как на территории Азербайджана существует рабоче-крестьянская власть — не возвращать отнятого обратно. Не допускать выезда из Баку в Персию купцов-живодеров. По приезде в Персию последние начнут вести контрреволюционную пропаганду и направлять темную массу против революционного движения и тем самым могут затормозить дело революции в Персии»36. Общая стоимость товаров, конфискованных у иранских купцов, составляла 30 млн золотых рублей37. Это решение противоречило условиям договора, подписанного в июне 1920 года между Азербайджанской ССР и Иранской Советской Республикой. Так, согласно первому пункту договора, арестованные в Советском Азербайджане иранские граждане должны были быть освобождены и переданы в распоряжение Иранского революционного правительства. По второму пункту договора Азербайджан обязывался оказать содействие в возвращении на родину подданных Ирана38. В итоге Нариманову пришлось подпи-

33 Радиограмма о коммунистическом перевороте в Гиляне. 31.07.1920 г. // РГАСПИ, ф. 454, оп. 1, д. 22,

л. 61.

34 См.: Рустамова-Тохиди С. Восточная политика Коминтерна и Иран. 1919—1943. Баку, 2001. С. 179 (на азерб. яз.).

35 См.: Письмо Мирзы Кучек-хана В.И. Ленину. 04.08.1920 г. // РГАСПИ, ф. 2, оп. 2, д. 361, л. 6—7.

36 Из обзора деятельности Иранского бюро, сентябрь 1920 г. // РГАСПИ, ф. 64, оп. 1, д. 20, л. 28.

37 См.: Письмо Б. Шахтахтинского в ЦК РКП(б), август 1923 г. // РГАСПИ, ф. 85, оп. 2с, д. 3, л. 50.

38 См.: Договор между Иранской Советской Республикой и Азербайджанской ССР, июнь 1920 г. // АПД УДП АР, ф. 1, оп. 45, д. 210, л. 103.

сать от имени Азревкома специальный декрет о возвращении конфискованных товаров иранских купцов39.

Один из идейных вдохновителей и практических исполнителей Гилянского переворота А. Микоян немедленно вернулся в Баку после смещения Кучек-хана и 3 августа выступил с большим докладом «О Персии» на заседании Политбюро и Оргбюро ЦК АКП(б). На основе его доклада было решено: «Поставить во главе персидского правительства Гейдар-хана Амиоглу; направить в Иран азербайджанскую бригаду и одну бронированную машину; назначить Б. Мдивани представителем Азербайджана и подчинить ему военную миссию; без нанесения ущерба Азербайджанской Республике послать в Иран товары и поручить Саркису Саркисову (Даниэлян) определить количество отправляемых товаров и т.д.»40 Из всех принятых на заседании решений в первую очередь был выполнен пункт о направлении в Иран азербайджанских войск, и 11 августа Азербайджанский полк в составе 1 200 человек направился в Гилян41.

Примечательно, что центральное советское правительство не имело четкого представления о гилянских событиях и, более того, не имело последовательной программы действий на восточном, в данном случае иранском, направлении. Все описанные события воспринимались по факту их совершения как результат самодеятельности большевиков, командированных на Кавказ, и более всего определялись желанием активных участников советизации Азербайджана распространить революцию дальше на Восток. У Москвы были свои интересы: максимально использовать гилянские события против Англии. Например, 3 августа, в разгар гилянской авантюры, одно из центральных действующих лиц — наркоминдел Чичерин писал главкому вооруженных сил Льву Каменеву: «Есть слухи, будто Мирза Кучек скрылся, по-видимому, бежал к англичанам, что значения никакого не имеет, его главнокомандующий, который левее его, занял его место. Советская же Персия будет существовать и без него. Кучек полезен, как популярная фигура, но он отчасти вредит своим полным отсутствием понимания революционной политики, излишней медлительностью и расчетливостью. Он не умеет дерзать, а это именно сейчас нужно. Его главнокомандующий лучше сумеет исполнять эту роль... Вообще наше положение на Востоке все больше улучшается. Революционные брожения охватывают массы армии, а это значит, что колеблется весь реакционный строй... Произошел перелом, чему сильно помогло персидское движение. Ясно, что от нашей политики относительно Англии будет зависеть темп и интенсивность нашей политики на Востоке. Можно в разговоре с англичанами подчеркивать, что если они откроют военные действия в Европе, то не смогут причинить нам серьезного вреда, кроме булавочных уколов на периферии. Между тем на Востоке, если мы развернем вовсю имеющиеся у нас возможности, мы можем сразу нанести величайший непоправимый вред всему мировому положению Англии»42.

Однако уже на следующий день Чичерин, хваставшийся 3 августа успехами революции на Востоке, жаловался Политбюро ЦК РКП(б) на крайне сложное положение в советизированном под азербайджанским флагом Северном Иране. Он писал: «Положение настолько серьезно, что мы предлагаем Политбюро не медля ни минуты, отправить в Персию с широкими полномочиями лицо более авторитетное и с более широким кругозором, чем т. Мдивани». Он считал, что с этой миссией справился бы Шалва Элиава, что именно он поставит там работу на рельсы43. 5 августа пленум ЦК РКП(б), обсудив

39 См.: Письмо Б. Шахтахтинского в ЦК РКП(б), август 1923 г. // РГАСПИ, ф. 85, оп. 2с, д. 3, л. 50.

40 Выписка из протокола совместного заседания Политического и Организационного бюро ЦК АКП(б). 03.08.1920 г. // РГАСПИ, ф. 64, оп. 1, д. 20, л. 45—46.

41 См.: Персидский фронт мировой революции. Документы о советском вторжении в Гилян (1920— 1921). М., 2009. С. 153.

42 Депеша Г. Чичерина Л.Б. Каменеву. 03.08.1920 г. // РГАСПИ, ф. 2, оп. 2, д. 359, л. 1.

43 См.: Письмо Г. Чичерина в Политбюро ЦК РКП(б). 04.08.1920 г. // РГАСПИ, ф. 2, оп. 2, д. 361, л. 9.

вопрос «О положении в Персии», принял решение командировать временно Ш. Элиаву, чтобы в контакте с Серго Орджоникидзе наладить работу там44. Несмотря на ряд срочных мер, предпринятых ЦК РКП(б), первый поход Иранской Красной Армии на Тегеран в середине августа не принес успеха. Понеся серьезные потери в боях у города Мен-джила, Иранская Красная Армия вынуждена была отступить. Командированные в Ги-лян большевики объясняли поражение крайне низкой боеспособностью наспех мобилизованных в России и на Кавказе иранских люмпенов и тем, что присланные из Азербайджана части не желают воевать 45. В наступлении на Тегеран участвовали командированные из Баку в Энзели и продемонстрировавшие полное отсутствие навыков боевой и даже общей военной подготовки 2-й Азербайджанский полк общей численностью в 1 607 штыков и 23 пулемета, а также 244-й полк 28-й Российской дивизии. Эти воинские формирования были направлены в Гилян непосредственно по немотивированному приказу Орджоникидзе. Потерпев серьезное поражение на менджилском и казвинском направлении и оказавшись перед угрозой необходимости покинуть Решт, советские органы видели выход лишь в дополнительном подкреплении в количестве 1 500 обученных солдат из Советской России. В ходе боев Решт неоднократно переходил из рук в руки, и в результате 45-тысячное население покинуло разрушенный и разграбленный город. Несколько тысяч человек, ушедших в горы, погибли там, не перенеся жестоких погодных условий. Разбредясь по окрестным городкам и деревням, жители Решта разносили крайне негативную информацию о коммунистах. Религиозные деятели выступали в мечетях и призывали народ к «священному джихаду» против большевиков. Английский гарнизон Менджила с большой заботой отнесся к беженцам, обеспечил их питанием, одеждой и транспортом46.

С учетом серьезности сложившегося положения и желая восстановить утерянные позиции в Иране, Кавказское Бюро ЦК РКП(б) в конце августа приняло ряд решений. 21 августа в Москву была направлена просьба выделить дополнительно 1 200 человек для выступления на Тегеран. Одновременно Кавказское Бюро в целях ускорения дел в Иране и для расчетов от имени Азербайджана запросило 1 100 000 иранских туменов47. Этим финансовым операциям придавалось столь большое значение, что до прибытия денежных сумм из Москвы наркому иностранных дел Азербайджана Мирзе Давуду Гусейнову было предложено выделить из золотых запасов наркомфина своей республики требуемую сумму «для ускорения дел в Иране»48. Два дня спустя Кавбюро ЦК РКП(б), обсудив военное положение, приняло решение, что никак нельзя согласиться с потерей Энзели и Решта и для укрепления фронта необходимо направить в Иран дополнительные силы49.

После августовского поражения Карахан 9 сентября 1920 года направил в ЦК РКП(б) обширное письмо о советской политике в Иране. Он считал, что «вследствие политических ошибок и политических бестактностей дело революции в Гилянской провинции сильно скомпрометировано. Революционная власть не успела закрепить за собой симпатии населения, и прежде всего крестьянства, участие в революции русских, армян и грузин (как иностранцев) и хозяйничанье их, как в завоеванной стране, очень быстро вооружило против нас все население, ослабило [его] враждебное отношение к англичанам, а

44 См.: Выписка из протокола № 5 (33) Пленума ЦК РКП(б). 05.08.1920 г. // РГАСПИ, ф. 17, оп. 2,

д. 33,л. 1.

45 Телеграмма Командования XI армии члену Реввоенсовета Кавказского фронта В.А. Трифонову. 05.09.1920 г. // РГАСПИ, ф. 85, оп. 8, д. 23, л. 277.

46 См.: Рустамова-Тохиди С. Указ. соч. С. 181.

47 Тумен — иранская золотая монета, равная в то время приблизительно 0,3 фт. ст.

48 Выписка из протокола заседания Кавказского Бюро ЦК РКП(б). 21.08.1920 г. // РГАСПИ, ф. 64, оп. 1, д. 1, л. 6.

49 См.: Выписка из протокола заседания Кавказского Бюро ЦК РКП(б). 23.08.1920 г. // РГАСПИ, ф. 64, оп. 1, д. 1, л. 13.

торговые круги даже бросило к англичанам». Анализируя гилянские события, Карахан писал: «Терять сейчас Персию и предоставить ее англичанам было бы серьезным ударом нам и в международном отношении (как признак нашей слабости), и специально для Англии это было бы показателем того, что нас на Востоке нечего бояться, ибо мы ничего не можем сделать и решительно отступаем при малейшей неудаче». Обобщая информацию, полученную из Ирана, и опираясь на доклад Ш. Элиавы, Карахан так определил политическую линию: «1) Существующие в Энзели силы подкрепляются экспедиционным корпусом в 8—10 тыс. человек, что обеспечивает нам вполне занятие Тегерана, свержение шахского правительства и совершенно достаточно для дальнейшей борьбы и совершенного изгнания англичан из Персии. В Тегеране образуется некоммунистическое, но советского типа правительство с привлечением в него национально-демократических элементов. Политика этого правительства строила бы свои расчеты на крестьянстве, в то же время не затрагивая интересов (до поры до времени) торгового капитала. Для проведения в жизнь такого плана тов. Элиава подготовлен и располагает необходимыми и многочисленными сотрудниками; 2) мы уходим из Персии, обеспечивая за собой в военном отношении Энзели. Вступаем в сношения с тегеранским шахским правительством (с которым мы отношений не прерывали и до последних дней находимся в переписке), направляем в Тегеран наше дипломатическое представительство и заключаем с шахским правительством дружественный договор... ЦК должен решить, каким из двух путей идти. Политически сейчас необходима первая линия, ибо она дает немедленный эффект и наносит Англии удар, который при происшедшей перемене политики Англии окажет самое благотворное влияние на настроение Ллойд Джорджа и Керзона и докажет, что мы являемся для Англии серьезной и непосредственной опасностью и что мы ставим нашу агрессию на Востоке в прямую зависимость от политики Англии к нам: на удар отвечаем ударом... В случае если ЦК одобрит первый путь, необходимо создание комиссии из Коминтерна, Наркоминдела и ЦК РКП для разработки плана действий и выработки надлежащих инструкций для Элиавы»50.

Спустя сутки после получения этого письма Кавказское Бюро ЦК РКП(б) обсудило положение в Иране и приняло решение направить туда вооруженный отряд в 1 200 человек, чтобы удержать Энзели и Решт. Также было решено направить Гейдар-хана Амиоглу на работу в Тебриз, закрыть в Баку Иранское бюро и все дела перепоручить Кавказскому Бюро ЦК РКП(б), оставить в Баку лишь «Совет пропаганды и действия народов Востока», а формирование состава Совета было поручено С. Кирову, Ш. Элиаве и Е. Стасовой51. Когда принималось это решение, Иранское бюро как раз проводило мобилизацию в Иранскую Красную Армию, и уже записалось 832 добровольца, из которых 635 человек были из Азербайджана52.

Поражение необдуманного похода на Тегеран вынудило командированных в Иран большевиков вернуться к идее сотрудничества с Мирзой Кучек-ханом. Во второй половине августа Мдивани пытался возложить на Кучек-хана вину за разрыв связей с коммунистами, а 9 сентября он уже письменно выражал готовность сотрудничать с ним и писал: «Если твоей целью действительно является свобода Ирана и несчастного иранского народа, если ты действительно хочешь этого всем сердцем, в этом случае я с большой радостью и уверенностью приду к тебе. Поговорим с тобой и условимся вместе взяться за дело»53. В ответном письме от 11 сентября Кучек-хан отстаивает свою правоту в отдельных вопросах, но выражает готовность встретиться с Мдивани и сотрудничать с Совета-

50 Послание Л. Карахана в ЦК РКП(б). 09.09.1920 г. // РГАСПИ, ф. 5, оп. 2, д. 208, л. 1.

51 См.: Выписка из протокола заседания Кавбюро ЦК РКП(б). 10.09.1920 г. // РГАСПИ, ф. 64, оп. 1, д. 1, л. 16.

52 См.: Из обзора деятельности Иранского бюро, сентябрь 1920 г. // РГАСПИ, ф. 64, оп. 1, д. 20, л. 32.

53 Письмо Б. Мдивани Кучек-хану. 09.09.1920 г. // РГАСПИ, ф. 495, оп. 90, д. 11, л. 5—6.

ми54. Однако восстановление связей Кучек-хана с коммунистами потребовало много времени, и только в начале мая 1921 года они заключили соглашение, впрочем не столь уж и прочное.

Обсуждение гилянских событий стало одним из центральных вопросов I съезда народов Востока, открывшегося в Баку 1 сентября 1920 года. На съезд были приглашены более двух тысяч делегатов, из них свыше 200 — из Ирана. Идея проведения съезда исходила из Москвы, и его политическая цель и смысл были вполне очевидны для участников и гостей. Так, член итальянской миссии на Кавказе Александр Бодреро писал: «Несмотря на то что на съезд в Баку съехались представители народов огромной территории от Болгарии до Японии, было понятно, что он организован больше всего для угнетенных народов Малой и Средней Азии»55. 1 сентября председатель Азербайджанского Революционного Комитета Нариманов, открывая съезд в торжественной обстановке, сказал: «Седой Восток, первый давший нам понятие о нравственности и культуре, сегодня будет здесь лить слезы, говорить о горе, о тяжких ранах, нанесенных ему капиталом буржуазных стран. Эти народы Востока, каждый из них, живя в отдельности своей жизнью, не могли не знать о том ужасе, гнетущем влиянии этого капитала. Но сегодня здесь, ознакомившись с положением друг друга, перед нами развернется картина, и тогда только все эти народы Востока узнают гнетущее влияние этого капитала. И это заставит объединиться все эти народы, и они придут к одному заключению, именно: объединенной силой свалить, разорвать цепи этого капитала»56.

В повестке дня съезда было много пунктов. Но в большинстве из них, пусть даже декларативно, затрагивались иранские события. Учитывая значение гилянской революции, а также в целях вооружения иранских делегатов социалистическими идеями все доклады и выступления на съезде, как правило, переводились на фарси. В первые дни съезда в качестве представителей Советской России и Коминтерна выступили Григорий Зиновьев и Карл Радек, доклады которых носили пропагандистский, антианглийский характер. От имени делегатов Ирана в качестве основного докладчика выступил Г. Амиоглу. Однако в его докладе не нашли отражения допущенные в ходе иранской революции ошибки, безуспешность попыток большевиков построить коммунизм в Гиляне, действия левой группировки, сплотившейся вокруг руководителя ЦК ИКП Султанзаде. Под давлением Нариманова на втором заседании съезда от имени иранских коммунистов выступил не Султанзаде, а Амиоглу. Один из руководителей съезда, Радек, позднее сообщал в Политбюро ЦК РКП(б), что по ходу съезда в Баку выяснилось: «Азербайджанские товарищи с Наримановым во главе отклоняют работу со сложившейся в коммунистическую партию группой персидских товарищей, возглавляемых Султанзаде... Азербайджанцы делали ставку на Гейдар-хана, которого считали будущим вождем революционно-демократического движения. На съезде и Гейдар-хан и Султанзаде внешне подчинились дисциплине Коминтерна. После же окончания съезда Султанзаде был фактически выжат из бакинской работы»57. Радек отмечал, что при значительной помощи азербайджанского руководства Гейдар-хан выдвигается в иранских делах. Вмешательство Советского Азербайджана в гилянские события было хорошо известно иранской стороне, и иранский консул в Тифлисе в своей ноте в МИД Азербайджана от 13 сентября 1920 года выразил протест по этому поводу58.

54 См.: Письмо Мирзы Кучек-хана Б. Мдивани. 11.09.1920 г. // РГАСПИ, ф. 495, оп. 90, д. 49, л. 23.

55 Бодреро А. Отчет о поездке в Баку. 18.09.1920 г. // Archives d'Ali Mardan-bey Toptchibachi. Narton № 1. Le Centre d'études des mondes Russe, Caucasien et Centre-Européen (CERCEC), l'École des Hautes études en Sciences Sociales (EHESS, Paris). P. 9.

56 Первый съезд народов Востока. Стенографический отчет. Баку, 1—7 сентября 1920 г. Петроград, 1920. С. 27—28.

57 Генис В. Указ. соч. С. 272.

58 См.: Нота иранского консула в Тифлисе Народному Комиссару иностранных дел Азербайджанской ССР. 13.09.1920 г. // РГАСПИ, ф. 17, оп. 86, д. 125, л. 33.

Бакинский съезд народов Востока и завершение первого этапа Гилянской революции

В дни работы съезда народов Востока в Баку Гейдар-хану удалось провести 4 сентября совещание иранских делегатов, на котором был выдвинут ряд обвинений в адрес ЦК Иранской Коммунистической партии (ИКП) за допущенные ошибки в гилянских событиях. Собрание с участием 121 делегата обвинило ЦК ИКП в разрыве связей с Кучек-ханом, невыполнении решений ЦК РКП(б), в прекращении поступления дотаций в казну Гилянской Республики (что связывалось с выступлениями против национально-революционных сил), переходе в ряды контрреволюции многочисленных тегеранских казаков (как результат разоружения в Реште Хамаданского казачьего отряда), организации искусственных препятствий движению Кучек-хана, неумении привлечь на свою сторону революционно настроенную часть населения Тегерана, Тебриза и Астары, провале наступления на Мазандаран, неумении создать государственный аппарат, способный правильно и честно выполнять решения ЦК, в плохом отношении к крестьянству, преступном оставлении Решта и по ряду других вопросов59. Гейдар-хан и его сторонники, обвинявшие старый состав ЦК ИКП в левом уклоне, на деле и сами не уступали ему в левизне. Гейдар-хан считал возможным формирование в Баку на базе отрядов иранских интернационалистов Иранской национальной Красной Армии, которая могла бы вначале захватить Тебриз, провозгласить там советскую республику, а затем атаковать Тегеран.

Итоги Бакинского съезда народов Востока показывают, что и в политическом, и в идеологическом плане вся его работа была подчинена интересам Советской России. Эта была первая большая встреча коммунистических и левых организаций народов Востока, и Москва не скрывала антианглийской направленности форума. Через месяц после закрытия Бакинского съезда министр иностранных дел Британии лорд Керзон в ноте Чичерину заявил, что этот съезд «поднял настоящий ураган пропаганды, интриг и заговоров против британских интересов и британской власти в Азии»60. После торжественного закрытия съезда Нариманов получил от Г. Чичерина письмо с указанием от имени ЦК РКП(б) не оказывать никакого содействия иранским революционерам, так как это мешает налаживать отношения с Англией. Не приходится сомневаться, что письмо Чичерина к Нариманову и рекомендация не вмешиваться в иранские дела были реакцией на усиливающееся давление Англии на Советскую Россию.

Первый съезд народов Востока показал, что в советских планах Азербайджан является центром антиимпериалистической борьбы. Именно руками азербайджанских и среднеазиатских мусульман Москва намеревалась нанести тяжелый удар по престижу Великобритании на Ближнем Востоке и, используя давление Баку и Ташкента, вытеснить европейские страны из этого региона, заставить Лондон принять советские условия. Накануне подписания договора с Англией в 1921 году глава советского правительства В. Ленин, желая мобилизовать народы Востока против Британии, дал советскому дипломатическому аппарату следующую секретную инструкцию: «Обязать Сокольникова к весне создать нечаянно Хорасанскую Советскую Республику. Послать специальных послов в Баку и Ташкент, дабы объяснить им, что надо продолжать еще сильнее нападать на

59 См.: Резолюция заседания персидской группы делегатов-коммунистов на I съезде народов Востока. 04.04.1920 г. // РГАСПИ, ф. 495, оп. 90, д. 5, л. 7—8.

60 Рустамова-Тохиди С. Указ. соч. С. 144.

Британский империализм, но не от нашего имени, а от Азербайджана и от Бухары, никогда в нотах и письмах не говоря об этом. Восточным народам сообщить всем, но только устно через послов, без единой бумажки, что мы надуем Англию»61.

Командированный в Гилян Ш. Элиава не сумел добиться серьезных перемен на фронте. Поэтому в телеграмме в Москву от 14 сентября он выдвинул три варианта развития иранской политики Советской России. Первый сценарий предполагал полную оккупацию Ирана с центром Казвин — Тегеран и передислокацию формирований Красной Армии в пограничный с Советским Азербайджаном Иранский Азербайджан. По его мнению, это нужно было бы не только для укрепления советских позиций вокруг Баку, но и для того, чтобы осуществить наступление на Керманшах. Согласно второму варианту Элиавы, можно начать переговоры с иранским правительством — формально антианглийские, но по сути англофильские — и, использовав это в агитационно-пропагандистских целях в будущем, приступить к военным операциям для обеспечения своих интересов в Иране. И, наконец, по третьему плану следовало во всех случаях вывести из Гиляна военные части и политработников, но ввести туда новых людей, хорошо понимающих задачи России на Востоке. Элиава признавал, что Иранская Коммунистическая партия состоит не из иранцев62. День спустя Элиава пытался убедить Чичерина в необходимости сохранить Энзели — «ворота» России на Каспийском море. Он обосновывал это тем, что если Энзели будет под контролем Советов, то англичане не смогут создать здесь авиабазу и совершать налеты на Баку, а, с другой стороны, если в Тегеране начнутся переговоры, то у Советской России в руках будет действенное средство давления63.

Образованное в конце июля 1920 года правительство Эхсануллы-хана продержалось недолго. В середине сентября этот кабинет освободился от коммунистов, чьи места заняли представители буржуазии и даже помещики64. После поражения на фронте и изменений в составе правительства ЦК ИКП был вынужден перевести свой штаб из Решта в Баку. 17 сентября в Баку при участии Н. Нариманова, М. Павловича, Е. Стасовой и Ш. Элиавы состоялось заседание президиума Совета пропаганды и действия народов Востока, на котором всесторонне обсуждались причины гилянского поражения. Пришли к выводу, что главной причиной провала советской политики в Иране было провозглашение социалистической республики с опорой на партию «Адалят», не обладающую ни авторитетом среди населения, ни популярностью, ни реальной силой. Участники признали, что спешное осуществление коммунистических мероприятий сопровождалось мародерством и повсеместным недовольством населения политикой Советов. Общая картина усугублялась тем, что информация о грубой политике большевиков в Советском Азербайджане и допущенных ими перегибах, вызвавших крестьянские бунты и восстания, быстро распространялась в северных провинциях Ирана и также негативно влияла на местное население. В совершенно секретном заключительном документе, отправленном в Москву, говорилось: «...по признанию самих местных руководителей в Азербайджане — Советская Власть держится исключительно на русских штыках»65. Орджоникидзе, некогда обуреваемый идеей наступления на Тегеран, теперь, после поражения в Иране, был полон пессимизма. 19 сентября он в отчаянии писал Ленину, что не стоит ожидать

61 Тезисы В. Ленина об основаниях заключения договора с Англией. 1921 г. // РГАСПИ, ф. 2, оп. 2, д. 1292, л. 1—2.

62 См.: Телеграмма Ш. Элиавы В.И. Ленину, Г. Чичерину и Л. Троцкому. 14.09.1920 г. // РГАСПИ, ф. 670, оп. 1, д. 51, л. 121.

63 См.: Телеграмма Ш. Элиавы Г. Чичерину. 15.09.1920 г. // РГАСПИ, ф. 670, оп. 1, д. 51, л. 122.

64 См.: Сообщение Г.С. Фридлянда, сентябрь 1920 г. // Российский государственный военный архив (далее — РГВА), ф. 110, оп. 1, д. 84, л. 58.

65 Заключение Президиума Совета пропаганды и действия народов Востока. 17.09.1920 г. // РГАСПИ, ф. 64, оп. 1, д. 20, л. 58.

в Иране чего-то серьезного, а тем более социалистической революции. По его мнению, можно попытаться раскачать революционное движение среди крестьян, раздав им землю, однако до этого необходимо усилить там войска и нанести сокрушительный удар. Оптимальным вариантом в сложившейся ситуации Орджоникидзе считал заключение мира с Ираном и временный вывод войск, чтобы затем уже подготовиться и освободить эти земли66.

В связи с тем, что усиливалась тенденция сваливать всю вину за поражение тегеранского наступления на ИКП, 20 сентября ее ЦК обратился с обширным письмом в ЦК РКП(б) , направив копии Г. Чичерину и Г. Зиновьеву. В письме отмечалось: «Нас обвиняют в том, что мы не информировали Москву и вели линию, не согласованную с Центром. Эти обвинения неосновательны. Члены Кавбюро, впоследствии Иранбюро, запретили нам непосредственно связываться с Москвой... Иранбюро, через своих членов — Мдивани и Микояна, категорически заявило, что ЦК ИКП должен работать под непосредственным руководством Иранбюро и сноситься с ним; что при малейшей попытке самостоятельности оно нас лишит всякой поддержки Азербайджанской компартии и РКП. Согласно этому мы руководствовались указаниями Иранбюро». Авторы письма непосредственно связывали свержение правительства Кучек-хана с руководящей деятельностью Мдивани и Микояна67. Это письмо и информация из других источников дали основание отстранить Микояна, Ломинадзе, Мдивани и других членов «левой» группировки от иранских дел. Таким образом, первый этап Гилянской революции завершился серьезным поражением Советской России в Иране.

Руководство Советского Азербайджана не могло оставаться равнодушным к поражениям в Гиляне, и особенно к закрытию Иранского Бюро. 8 сентября Нариманов отправил своему представителю в Москве Бехбуду Шахтахтинскому секретное письмо, в котором жаловался на самоуправство Красной Армии в Азербайджане и осуждал провокационную деятельность группы Микояна, Гогоберидзе, Ломинадзе в Иране, описывая их серьезные попытки принизить влияние Азревкома среди местного населения. Он писал: «Вся беда в том, что безответственные лица продолжают развивать контрреволюцию под видом революции. Не то же ли самое было с персидской революцией. Тот же самый Микоян, приехав оттуда, ввел нас в заблуждение, на основании его доклада начато действие против Кучек-хана, а между тем я все время предостерегал. И что же вышло? Мы теперь думаем только об удержании за нами Энзели. Я определенно говорю: не послушались меня, вследствие чего приходится теперь петь похоронный марш над персидской революцией». Нариманов наставлял Б. Шахтахтинского, что перед Лениным следует поставить ребром вопрос: «Доверяет ли Центр нам или нет? Если да, то пусть прислушивается к нашему голосу, в противном случае пусть не думает о перевороте на Востоке в нашу пользу. Откровенно говоря: я лично сейчас думаю не о Востоке, так как он для нас временно умер в связи с персидскими «делишками». Все мое внимание сосредоточено на удержании Азербайджана за нами, чтобы вторично не подвергать испытаниям Советскую Россию». Нариманов предупреждал: «...если они (Ленин и Чичерин. — Дж.Г.) думают об удержании Баку, должны прислушаться к нашему голосу. Это связано с вопросом о Персии. Кстати, Элиава вернулся из Персии и говорит, что необходимо арестовать многих. Моя точка зрения вполне оправдывается. Не послушался меня Мдивани, и теперь приходится думать о спасении оставшихся частей. Когда все это видишь, не можешь молчать, и я не желаю молчать и служить ширмой»68.

66 См.: Телеграмма Г. Орджоникидзе В.И. Ленину. 19.09.1920 г. // РГАСПИ, ф. 85, оп. 5с, д. 4, л. 5.

67 См.: Письмо ЦК ИКП в ЦК РКП. Копии Чичерину и Зиновьеву. 20.09.1920 г. // РГАСПИ, ф. 5, оп. 2, д. 144, л. 4.

68 Письмо Н. Нариманова Б. Шахтахтинскому. 08.09.1920 г. // РГАСПИ, ф. 85, оп. 2с, д. 3, л. 61.

Выполняя жесткое указание Нариманова, Б. Шахтахтинский обратился 20 сентября к В. Ленину с обширным письмом, в котором, в частности, есть и такие строки: «Удачная организация персидского движения придвинула бы область нашего влияния к Индии, Месопотамии и Аравии и подтвердила бы в глазах мусульманского мира, что Советская Россия действительно желает сделать Восток свободным и самостоятельным, но, к сожалению, наша неумелая политика в Персии восстановила против нас персидские народные массы, которые теперь уже занимают по отношению к нам враждебную позицию». Учитывая серьезность положения, Б. Шахтахтинский предлагал поручать работу в Азербайджане, Иране и Турции таким работникам, которые знали бы местные условия и психологию народных масс, и рекомендовал: «Самым подходящим лицом для руководства политикой в указанных выше странах является тов. Нариманов, которому и следует предоставить право выбирать сотрудников, установить и провести тактические приемы работ на Востоке под контролем Центра. Нет надобности говорить, что для Нариманова и для других коммунистов-мусульман торжество коммунизма на Востоке есть высшая цель жизни». В случае отклонения кандидатуры Нариманова Б. Шахтахтинский считал полезным для дела пребывание в Баку «высокоавторитетного товарища Сталина» для руководства политикой на Востоке69.

Под сильным давлением Нариманова «левая» группировка была отстранена от иранских дел, но прибывший в Баку на съезд народов Востока председатель Исполкома Коминтерна Г. Зиновьев настоятельно предлагал Оргбюро ЦК РКП(б) отменить решение об отзыве из Баку Микояна, Ломинадзе и других членов «левой» группы. По его мнению, отзыв этих товарищей из Баку может быть оценен как поддержка политики сторонников Нариманова и репрессий70. Правда, Нариманов позднее признавал, что хоть и был ярым противником Микояна, однако от иранских дел того отстранили без его участия. Он, похоже, не знал, за что отозвали Микояна из Баку, «было ли это связано с коммунистической революцией в Иране или по другой причине»71.

События в Гиляне были широко обсуждены 25—26 октября в Баку на заседании ЦК ИКП. В обсуждениях участвовали от Совета пропаганды и действия народов Востока Нариманов, Павлович, Скачко, от Турецкой компартии Мустафа Субхи и др. Были заслушаны доклады Султанзаде и Амиоглу о тактике коммунистов в Иране. В частности, Султанзаде, перечисляя ряд внутренних и внешних факторов, повлиявших на поражение в Иране, упомянул также вмешательство в гилянские события ЦК КП(б) Азербайджана и командования Российской Красной Армии в Иране. Амиоглу, напротив, главную причину поражения видел в руководстве ЦК ИКП, в разрыве связей с Кучек-ханом и непосредственным виновником поражения назвал Султанзаде. В выступлении Султанзаде прозвучала критика в адрес руководства Азербайджана, поэтому Нариманов настойчиво требовал у него озвучить содержание беседы, состоявшейся между ними шесть месяцев назад перед первым его отъездом в Иран. Уходя от ответа по существу требования, Султанзаде стал рассуждать, что в те дни от Кучек-хана пришло письмо, в котором он называет большевиков авантюристами и отказывается сотрудничать с какой-либо партией. Тогда Султанзаде считал необходимой аграрную революцию, к тому же помещики никогда не встанут на сторону революции. «Я всегда придерживался этого мнения и теперь считаю, что в Иране надо бороться не только против англичан и шаха, но и против помещиков», — сказал А. Султанзаде. Тогда Нариманову пришлось внести ясность и раскрыть содержание беседы шестимесячной давности: «6 месяцев тому назад Султанзаде явился и спросил у меня совета, я указал ему, по какому пути надо идти в Персии, он не согласился со мной, шел по другому пути, и вот только сейчас, после 6 месяцев, он заявляет, что считает ука-

69 См.: Письмо Б. Шахтахтинского В. Ленину. 20.09.1920 г. // АПД УДП АР, ф. 1, оп. 1, д. 2а, л. 27—30.

70 См.: Письмо Г. Зиновьева в Оргбюро ЦК РКП, сентябрь 1920 г. // РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 72, л. 9.

71 РГАСПИ, ф. 85, оп. 2с, д. 3, л. 17.

занный мною путь правильным. Но он в эти 6 месяцев не шел по этому пути»72. В резолюции собрания решение Совета действия о роспуске ЦК ИКП было признано правильным и сохраняющим силу.

Подписание советско-иранского договора о дружбе в феврале 1921 года

Осенью 1920 года, в разгар острой полемики между иранскими коммунистами и бакинскими большевиками по поводу тактики наступления на Тегеран, большевистское правительство России, еще не пришедшее в себя после поражения в Гиляне, выбрало путь переговоров с иранским правительством с целью налаживания дипломатических отношений. В противовес наступательной тактике, обоснованной Караханом 9 сентября 1920 года, пленум ЦК РКП(б) 20 сентября принял решение начать переговоры с Тегераном. В документе об этом сказано: «Дать директиву Наркоминделу держаться второй из предложенных им линий, то есть переговоры с шахским правительством, обеспечив непременно за нами Энзели против англичан... Послать т. Сталина на Кавказ с целью... упорядочить всю нашу политику на Кавказе и на Востоке»73.

К тому времени иранская сторона предприняла ряд мер для восстановления дипломатических отношений с Советской Россией. В октябре 1920 года Мошавер оль-Мамалек (Али-Коли хан) отправился в Москву с полномочиями чрезвычайного посла, но по дороге сделал остановку в Баку, где встретился с Наримановым и наркомом иностранных дел М.Д. Гусейновым. Состоялась также его беседа с руководителем Кавбюро ЦК РКП(б) Орджоникидзе, который и сообщил в Москву, что посол поднял вопрос о выводе войск Советской России из Персии, о ликвидации Рештского фронта и начале мирных переговоров между Тегераном и Москвой. В беседе с послом Нариманов не скрывал, что находящиеся в Гиляне войска и посланные три дня назад дополнительные силы принадлежат Азербайджану, который использует эти формирования для защиты собственных интересов против англичан. Такое заявление Нариманова давало основание Орджоникидзе отвергнуть предложение иранцев об использовании термина «перемирие» в предстоящих советско-иранских сношениях, как неуместного, поскольку в Иране нет войск Советской России, и, соответственно, не было боестолкновений. Но вместе с тем Россия не отказалась бы выступить посредником между правительствами Ирана и Азербайджана. Похоже, Орджоникидзе не знал, что еще 7 сентября посол Ирана в Лондоне Гафар-хан направил Чичерину ноту, в которой утверждал, что армейские части в Иране принадлежат Советской России. В ноте «с прискорбием» сообщалось, что вошедшие в Гилян персидские войска взяли военнопленных, среди которых оказался боец Михаил Шутов. На допросе он рассказал, что его полк состоит из 800 русских и комсостав весь русский. Посол Ирана выразил сожаление, что подобные нежелательные события происходят в то время, когда чрезвычайный посол готовится к переговорам в Москве. Естественно, нота иранского посла в Лондоне поставила наркоминдела Чичерина в безвыходное положение. В гневе он пишет в Наркомат по военно-морским делам: «Мы утверждаем, что нет наших войск в Персии и что мы туда войск не посылаем. Между тем пленные показывают... что в Персии таковые имеются. Получается действительно нечто скандальное»74. Затем Чиче-

72 Из стенограммы заседания ЦК Иранской Компартии и ответственных сотрудников Персии. 25— 26.10.1920 г. // РГАСПИ, ф. 544, оп. 3, д. 2 л. 67.

73 Решение пленума ЦК РКП. 20.09.1920 г. // РГАСПИ, ф. 17, оп. 2, д. 34, л. 3.

74 Персиц М.А. Указ. соч. С. 141—142.

рин обратился к Нариманову: «Каким образом получился такой скандал? Ведь гилянские части должны были числиться добровольческими или находящимися на персидской службе!»75

Нариманов, укрепивший свои позиции после съезда народов Востока, рекомендовал близкому к нему Гейдар-хану Амиоглу и другим иранским коммунистам наладить связи с Кучек-ханом и сам способствовал восстановлению этих контактов. Через своего личного представителя в Гиляне Нариманову удалось напрямую выйти на Кучек-хана. В своих письмах Кучек-хан оценивал Нариманова как «вождя революционного движения на Востоке, основателя первой в мире мусульманской политической партии, писателя, отразившего в своих исторических трудах все тонкости духовного мира и быта Востока». Письмо Нариманова, раскрывавшее его близость к иранской революции, произвело сильное впечатление на Кучек-хана, который, в свою очередь, называл Гейдар-хана «дорогой друг» и выражал уверенность, что его приезд в Иран окажет положительное влияние на Гилянскую революцию76.

В ноябре 1920 года, в дни пребывания Сталина в Баку, остро обсуждалась ситуация в ЦК Иранской Коммунистической партии и вопросы восточной политики Советов. Сталин выступил против налаживания связей между коммунистами и Кучек-ха-ном, но защитил Гейдар-хана — одного из основных сторонников сближения с Кучек-ханом. И даже на встречу со Сталиным, проходившую на совместном заседании Кавбю-ро ЦК РКП(б), Азревкома и других советских организаций, был приглашен не Султан-заде, а именно Гейдар-хан77. В телеграмме на имя Ленина от 16 ноября Сталин сообщал, что состав ЦК ИКП обновлен, места Султанзаде и его сторонников заняли старый иранский революционер Гейдар-хан и иранские пролетарии из Баку, а также дана директива о переносе центра иранской революции в Тебриз, считающийся более революционной провинцией. По мнению Сталина, в Иране возможна только буржуазная революция с опорой на средние слои, и иранским коммунистам даны соответствующие ука-зания78.

27 ноября Политбюро ЦК РКП(б) обсудило обширный отчет Сталина о кавказских делах и вынесло соответствующее решение. Политбюро поручило Сталину по согласованию с Чичериным изыскать дополнительные возможности для осуществления более четкой внешней политики по отношению к странам, приграничным с кавказскими республиками. В решении Политбюро было сказано: «Принять по отношению к Грузии, Армении, Турции и Персии максимально примирительную политику, т.е. направленную больше всего к тому, чтобы избежать войны. Не ставить своей задачей похода ни на Грузию, ни на Армению, ни на Персию. Главной задачей признать охрану Азербайджана и прочное обладание всем Каспийским морем»79. За несколько дней до этого решения, 15 ноября, Политбюро ЦК РКП(б) утвердило кандидатуру Федора Ротштейна на должность представителя Советской России в Иране. В представлении на Ф. Ротштейна в Политбюро Чичерин отмечал, что тот хорошо разбирается в мировой политике Англии, особенно глубоко в англо-персидских отношениях, и хорошо знает современную историю Ирана. Перечислив все положительные качества Ф. Ротштейна, наркоминдел подытожил характеристику словами: «Среди наших товарищей ему нет равных»80.

75 Там же. С. 142—143.

76 См.: Рустамова-Тохиди С. Указ. соч. С. 268—269.

77 См.: Отчет И. Сталина о поездке на Кавказ, ноябрь 1920 г. // РГАСПИ, ф. 5, оп. 3, д. 258, л. 3.

78 См.: Телеграмма И. Сталина В.И. Ленину. 16.11.1920 г. // Государственный архив Российской Федерации (далее — ГА РФ), ф. 130, оп. 4, д. 464, л. 119.

79 Выписка из протокола № 66 заседания Политбюро ЦК РКП(б). 27.11.1920 г. // РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, д. 125, л. 1.

80 Г. Чичерин — Н. Крестинскому. 14.11.1920 г. // РГАСПИ, ф. 5, оп. 2, д. 12, л. 57.

28 ноября НКИД уведомил иранское правительство о назначении Ф. Ротштейна полномочным представителем РСФСР в Тегеране. Но, несмотря на эти решения и уже официально начавшиеся переговоры, большевики некоторое время еще продолжали военно-политическое вмешательство в гилянские дела. В ноябре 1920 года Гикало по указанию Орджоникидзе сменил на посту командующего войсками в Иране Василия Каргаре-тели81. 29 ноября Гикало возглавил иранскую революционную армию, личный состав которой к этому времени насчитывал 3 тыс. пехотинцев и 300 кавалеристов. В те же дни Гикало телеграфировал Орджоникидзе, что в армии царят упаднические настроения и «с такими солдатами он не сможет выполнить возложенные на него задачи». А главное, Гикало утверждал, что местное население благосклонно принимает красноармейцев и поэтому в Иран следует присылать только русские войсковые части82. Однако, несмотря на предложения Гикало, изменить ситуацию в иранской революционной армии не удалось. По состоянию на начало 1921 года она насчитывала 3 500 бойцов и офицеров, из которых только 800 были из числа местного населения, а остальные — русские и азербайджанские красноармейцы83.

Посредничество Нариманова позволило осуществить лишь малые подвижки в восстановлении связей с Кучек-ханом, но начиная с осени 1920 года руководство РСФСР стало придавать официальный характер переговорам с Ираном и налаживанию дипломатических отношений. В начале декабря 1920 года Политбюро ЦК РКП(б), а чуть позже и пленум ЦК по представлению Чичерина утвердили основные принципы готовящихся к подписанию торгового договора с Англией и договора с Ираном84. 7 декабря пленум ЦК РКП(б) утвердил текст договора с Ираном, и в тот же день Карахан послал Элиаве в Баку телеграмму с изложением условий вывода советских войск из Энзели и Решта. Заместитель наркоминдела писал, что выводу войск должно непременно предшествовать решение англичан покинуть территорию Ирана. Только после этого решения «с нашей стороны торжественно будет объявлено о выводе войск с оговоркой, что эти пункты заняты Красными Войсками Азербайджанской Республики исключительно с целью охраны своих границ, угрожаемых англичанами, которые Энзели и Решт вооружили базами нападения на Азербайджан». Карахан предупреждал, что заключению договора должна также предшествовать ликвидация правительства Эхсанулла-хана85.

6 января 1921 года Карахан уведомил ЦК РКП(б) о завершении переговоров с иранским правительством, причем в тексте договора были учтены все директивы ЦК, кроме статьи о легализации всех политических партий, действующих в Иране. Иранская сторона выражала недоумение тем, с какой настойчивостью иностранное государство проталкивает в договор положение, согласно которому в стране будут функционировать коммунистические и левые партии, и категорически возражала против этой статьи, поскольку это являлось не чем иным, как неприкрытым вмешательством во внутренние дела. Иранское правительство считало возможным существование лишь таких политических партий, которые не противоречат конституции страны и не ставят своей целью насильственное изменение государственного и общественного строя. От имени НКИД Карахан докладывал, что если ЦК будет настаивать на включении этой статьи в договор, то подписание его затянется и к тому же его трудно будет потом провести через иранский медж-

81 См.: Срочная телеграмма Г. Орджоникидзе В. Трифонову. 22.11.1920 г. // РГАСПИ, ф. 85, оп. 2, д. 2,

л. 252.

82 См.: Рапорт Н. Гикало Г. Орджоникидзе. 10.12.1920 г. // РГАСПИ, ф. 85, оп. 2, д. 27, л. 12.

83 См.: Депеша заместителя полномочного представителя Азревкома в Иране Наркоминделу Азербайджанской ССР. 14.02.1921 г. // Государственный архив Азербайджанской Республики (далее — ГА АР), ф. 28, оп. 1, д. 108, л. 4.

84 См.: Выписка из протокола № 66 заседания Политбюро ЦК РКП. 04.12.1920 г. // РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, д. 126, л. 1.

85 См.: Телеграмма Л. Карахана Ш. Элиаве. 07.12.1920 г. // РГАСПИ, ф. 85, оп. 2, д. 34, л. 41.

лис. Поэтому НКИД предлагал оставить текст этой статьи в предлагаемом иранской стороной варианте86. Кроме того, иранская сторона категорически отказалась подписывать секретные протоколы к договору, предложенные Москвой. По мнению российской стороны, в секретных протоколах должно было найти отражение право РСФСР вводить войска в Иран в особых случаях, например, если на территории договаривающихся сторон будут действовать враждебные силы или какая-либо третья страна будет пытаться использовать территорию Ирана в военных целях. Иранская сторона предлагала включить эти статьи в основной договор87.

Еще одним спорным моментом в советско-иранских переговорах был вопрос о возвращении имущества иранских купцов, которое было конфисковано бакинскими властями по указанию Москвы. Создавались необоснованные препятствия для возврата имущества и товаров на сумму 30 млн рублей золотом, несмотря на распоряжение Нариманова, выпущенное в обход ЦК АКП(б) и СНК. Ссылаясь на этот правительственный акт, подписанный Наримановым, иранская сторона требовала неукоснительного возвращения конфиската. Участвовавший в советско-иранской конференции Б. Шахтах-тинский пытался объяснить задержку с решением этого вопроса местными бюрократическими проволочками. Иранцам было невдомек, что документ, подписанный главой правительства, не стоил и ломаного гроша. Следует заметить, что только этой немаловажной для иранцев проблеме было посвящено все первое пленарное заседание советско-иранской конференции. Не достигнув по ней согласия, стороны объявили перерыв на целых три месяца88.

Отношение к иранскому конфискату стало также предметом серьезной перебранки между Чичериным и Наримановым. Председатель правительства Азербайджанской ССР в резких тонах назвал позицию наркоминдела Советской России в отношении иранцев двуличной89. И только по достижении согласия по данному вопросу 22 января 1921 года Карахан направил Мошавер-оль-Мамалеку (Али Коли-хану) специальную ноту с предложением создать англо-азербайджанскую комиссию под председательством представителя Тегерана по выводу из Ирана английских и азербайджанских войск90.

Распространение в печати информации о советско-иранских переговорах в Москве и предстоящем выводе формирований Красной Армии из Ирана вызвали серьезное беспокойство Иранского революционного правительства. 5 февраля Эхсанулла-хан, член Революционного комитета в его правительстве Риза Сархош и командующий Иранской Красной Армией Н. Гикало направили Ленину срочную телеграмму с просьбой не заключать договор с иранским шахским правительством. Они резонно отмечали, что шах, как и его отец и дед, не были избраны народом и «веками превращали Иран в кладбище и душили всякое стремление народа к свободе». Все заключенные шахом и его правительством договоры антинародны, и иранцы их не приемлют91. Полномочный представитель Азревкома в Иране сообщал 14 февраля в Наркоминдел, что Иранское революционное правительство в течение 10 дней беспрерывно обсуждает перспективы развития ситуации после вывода советских войск и разрабатывает план действий на кризисный период92.

86 См.: Письмо Л. Карахана в ЦК РКП(б). 06.01.1921 г. // РГАСПИ, ф. 5, оп. 3, д. 208, л. 5—6.

87 См.: Персидский фронт мировой революции. Документы о советском вторжении в Гилян (1920— 1921). М., 2009. С. 371—372.

88 См.: Письмо Б. Шахтахтинского И. Сталину, август 1923 г. // РГАСПИ, ф. 85, оп. 2с, д. 3, л. 54.

89 См.: Нариманов Н. Избранные произведения. Т. 2. Баку, 1989. С. 449.

90 См.: Документы внешней политики СССР. Т. III. М., 1959. С. 492.

91 См.: Срочная телеграмма Эхсануллы-хана, Ризы Сархоша и Н.Ф. Гикало В.И. Ленину. 05.02.1921 г. // РГАСПИ, ф. 5, оп. 1, д. 2198, л. 3.

92 См.: Депеша заместителя полномочного представителя Азревкома в Иране Наркоминделу Азербайджанской ССР. 14.02.1921 г. // ГА АР, ф. 28, оп. 1, д. 108, л. 4.

Но под давлением НКИД 26 февраля 1921 года договор между РСФСР и Ираном, несмотря на все сложности, был подписан. К скорейшему его подписанию подталкивали и события, развернувшиеся в Тегеране. Так, 21 февраля при поддержке казацких полков в Тегеране произошел переворот, в результате которого правительство возглавил Сеид Зия эд-Дин Табатабаи, а военным министром стал командующий казацких формирований Реза-хан. Первым внешнеполитическим шагом нового кабинета было согласие на подписание договора. За несколько дней до этого, 21 февраля, Чичерин писал Орджоникидзе, что до подписания Л. Красиным договора в Лондоне необходимо заключить договор с Ираном, но пока не ликвидировано советское правительство в Энзели, Иран договор не подпишет93. Но, несмотря на сомнения руководителя внешнеполитического ведомства России, 26 февраля представитель Ирана в Москве подписал договор.

В преамбуле Советская Россия признавала недействительными все договоры, соглашения и трактаты, заключенные между царской Россией и Ираном, желая видеть народ Ирана независимым, цветущим и свободным. Согласно первой статье договора, РСФСР отказывалась от силовой политики в отношении Ирана. Следуя второй статье, Советская Россия аннулировала все статьи, касающиеся Ирана, в договорах, заключенных царской Россией с третьими странами, и отказывалась от участия в любом договоре, нарушающем или ущемляющем суверенитет Ирана. Третья статья подтверждала линию российско-иранской границы, согласованную конвенцией 1881 года. Стороны отказывались от вмешательства во внутренние дела друг друга (ст. 4). По пятой статье договаривающиеся стороны запрещали деятельность на своей территории организаций, групп и отдельных лиц, борющихся с сопредельной стороной. Кроме того, стороны принимали обязательство не допускать размещения на своей территории вооруженных сил третьих стран, создающих угрозу границам, интересам и безопасности сопредельной стороны. По условиям шестой статьи, если третьи страны будут использовать территорию Ирана как базу для нападения на Советскую Россию и ее союзников и если Иран будет не в силах устранить эту опасность, то «Российское советское правительство будет иметь право ввести свои войска на территорию Персии, чтобы в интересах самообороны принять необходимые меры». После ликвидации угрозы российские войска должны будут немедленно покинуть территорию Ирана. Включение этой статьи в договор вынуждало Англию вести себя в отношении Ирана предельно осторожно. Следуя одиннадцатой статье договора, правительство Советской России признавало право кораблей Ирана ходить по Каспию под своим флагом. Другие статьи договора регулировали почтово-телеграфные, транспортные и экономические вопросы94. Из 26 статей договора 7 статей в той или иной мере касались Азербайджана. Несмотря на наличие ряда выгодных для Ирана моментов, договор от 26 февраля 1921 года был в политическом плане не столь равноправным, как это декларировалось. Если в документе, с одной стороны, отменялись неравноправные договора с царской Россией, то, с другой стороны, шестая статья закладывала основы новых неравноправных отношений95.

Бессрочный советско-иранский договор был 29 марта 1921 года ратифицирован Всероссийским Центральным Исполнительным Комитетом, но иранская сторона оттягивала ратификацию до разрешения всех спорных вопросов. Нарком Чичерин считал, что, какой бы ни была власть в Иране, она будет вынуждена ратифицировать этот договор. По его мнению, этот договор не только наносит мощный моральный удар по Англии, но и

93 См.: Телеграмма Г. Чичерина Г. Орджоникидзе. 21.02.1921 г. // РГАСПИ, ф. 85, оп. 2, д. 38, л. 2.

94 См.: Полный текст Советско-иранского договора от 26 февраля 1921 года см.: Советско-иранские отношения в договорах, конвенциях и соглашениях. М.: МИД СССР, 1946. С. 74—82.

95 См.: Гасанлы Дж. СССР — Иран: Азербайджанский кризис и начало холодной войны (1941—1946 гг.). М., 2006. С. 9.

вынуждает ее считаться с Советской Россией. В ноте иранскому послу он отмечал, что, как только британские войска покинут Иран, Азербайджанская Красная Армия будет выведена из Северного Ирана. На предложение Чичерина учредить для этого англо-азербайджанскую комиссию иранский посол отреагировал пессимистично: мол, вряд ли Британия согласится на участие в таком органе с Азербайджаном, тем более что она выражала желание работать с Россией96.

«Против глупости персидских революционеров и сами боги бессильны...»

После подписания договора о дружбе между Советской Россией и Ираном ежедневно из НКИД в Баку безостановочно шел поток директив с требованием ликвидировать Гилянскую республику. Сдерживая этот телеграфный натиск, Нариманов и Гусейнов 17 марта 1921 года направили в Тифлис Орджоникидзе телеграмму, в которой объяснили: «Мы не против ликвидации Гилянской Республики, только мы находим желательным поднять этот вопрос в порядке азербайджано-персидских переговоров, к которым надо приступить немедленно. Запрошенный по этому поводу вчера Шахтахтинский обещал ответить сегодня, узнав мнение тов. Чичерина. Если Вы согласны на начатие переговоров с Персией, просим сообщить нам»97.

Несмотря на подписанный в Москве договор, иранская сторона не желала впускать назначенного чрезвычайным представителем Советской России Ф. Ротштейна до тех пор, пока существует Гилянская Республика. Иранский консул в Баку 21 марта сообщил Чрезвычайному и Полномочному послу Ирана в Москве, что, несмотря на поступивший из Москвы приказ, Гилянская Республика не только не ликвидирована, но даже и шага не сделано в этом направлении98. Сам Ротштейн в секретной телеграмме на имя Чичерина сообщал, что иранская сторона свой отказ впускать его в Тегеран связывает с продолжающей существовать Гилянской Республикой и невыводом войск из Ирана99. Только в конце апреля, после длительных неофициальных перемещений по всему Северному Ирану, Ротштейну удалось-таки прибыть в Тегеран. В телеграммах на имя Орджоникидзе от 30 марта, 2 и 7 апреля Чичерин решительно требовал ликвидировать Гилянскую Республику. «Категорически настаиваем, чтобы Вы железной рукой прекратили попытки срыва нашей политики в Персии, ибо этим срывается вся наша восточная политика. Не допускайте ни в коем случае новой авантюры. Примените решительные меры, чтобы удержать местных людей от авантюр в Персии. Советское Правительство Эхсануллы должно быть немедленно ликвидировано. Это не значит допущение шахского губернатора, ибо в Энзе-ли остается Азербайджанская оккупационная власть до момента одновременного ухода из Персии англичан и азербайджанцев. Но Советское правительство Гиляна должно быть распущено не дожидаясь этого момента, сейчас же»100.

Руководство Советского Азербайджана оказывало упорное сопротивление подобным директивам из Москвы. И. Левин, член миссии Ротштейна, остававшийся в Баку до

96 См.: Письмо Г. Чичерина В. Коппу. 20.03.1921 г. // РГАСПИ, ф. 85, оп. С/Турция, д. 29, л. 42.

97 Телеграмма Н. Нариманова и М.Д. Гусейнова Г. Орджоникидзе. 17.03.1921 г. // РГАСПИ, ф. 85, оп. 2, д. 38, л. 7.

98 См.: Телеграмма иранского консула в Баку Чрезвычайному и Полномочному послу в Москве. 21.03.1921 г. // РГАСПИ, ф. 85, оп. 2, д. 38, л. 8.

99 См.: Телеграмма Ф. Ротштейна Г. Чичерину. 24.03.1921 г. // РГАСПИ, ф. 5, оп. 1, д. 2198, л. 9.

100 Телеграмма Г. Чичерина Г. Орджоникидзе. 05.04.1921 г. // РГАСПИ, ф. 85, оп. 2, д. 38, л. 12.

прояснения ситуации со своим начальником, 11 апреля докладывал Чичерину: «По зас-лушании доклада Орджоникидзе о категорическом требовании Москвы ликвидировать Гилянскую Республику Али Гейдар Караев сделал мотивированное предложение, сводившееся к следующему: Москва может объявлять Гилянскую Республику ликвидированной, но Азербайджан, как самостоятельная республика, не только не ликвидирует Гилян-скую Республику, но, наоборот, теперь, ввиду тегеранских событий, оказывает ей всемерную поддержку людьми и средствами вооружения... С другой стороны, члены Гилянского Правительства со своими отрядами не захотят ликвидироваться и будут вставлять вам палки в колеса»101.

Тем не менее сопротивление азербайджанского руководства и Эхсануллы-хана было надломлено давлением из Москвы, и 6 мая Орджоникидзе распустил Иранскую Красную Армию и ее Военно-Революционный Совет. В районе Решт — Энзели на базе военных частей Азербайджанской ССР и XI армии была создана отдельная стрелковая бригада, и в нее была включена ликвидированная иранская армия. Командиром бригады был назначен Н. Гикало. Все отделы ликвидированной иранской армии были отправлены в Баку и поступили в распоряжение Наркомвоенмора Азербайджана. Однако, несмотря на все перемены военного характера и подписанное 6 мая 1921 года соглашение о сотрудничестве между ЦК ИКП во главе с Гейдар-ханом и Кучек-ханом, в котором предусматривалось развитие дружеских отношений с правительствами Советской России, Азербайджана и Грузии, а также получение от них помощи102, вторая попытка штурма Тегерана летом 1921 года также оказалась неудачной. Хотя и были достигнуты определенные победы местного значения, но избежать поражения не удалось. Когда телеграмма Нариманова о победе Эхсанулла-хана под Мазандараном была 13 июля опубликована в газете «Известия», посол Ирана использовал эту информацию как подтверждение факта пребывания русских добровольцев в Гиляне и в письме Г. Чичерину ссылался именно на обнародованную в печати телеграмму. Посол сообщил в Наркомат иностранных дел, что «для Азербайджана русско-персидский договор является мертвой буквой»103. По настоянию Чичерина Политбюро ЦК РКП(б) приняло решение, обязывающее азербайджанское правительство дать официальное заявление в печати. 26 июля наркоминдел Азербайджанской ССР М.Д. Гусейнов через центральный орган АКП(б) газету «Коммунист» сделал заявление о том, что азербайджанское правительство никак не связано с Эхсануллой-ханом и не оказывает ему помощь. Об этой публикации Гусейнов сообщил Чичерину шифрованной телеграммой104. Советский посол Ф. Ротштейн в телеграмме Чичерину призывал положить конец вмешательству Азербайджана в иранские дела: «Против глупости персидских революционеров и сами боги бессильны, но против азербайджанцев необходимо принять крупные меры»105. В ультимативной форме в телеграмме Чичерину с копией Ленину посол РСФСР в Иране требовал: «Либо Баку должен быть безусловно подчинен мне во всем, что касается Персии, либо я должен быть подчинен Баку. Среднего быть не может. И если меня подчинят Баку, то я вынужден буду спустить флаг и уехать из Персии»106. Через несколько дней Ротштейн добавил: «Если вы одобряете такую двойную политику, то мне здесь нечего делать»107. С письмами подобного содержания Ротштейн обращался и в Наркомат иностранных дел Азербайджана. В письме Гусейнову он сообщал: «Ваша чисто бакинская политика в

101 Телеграмма И. Левина Г. Чичерину. 11.04.1921 г. // РГАСПИ, ф. 5, оп. 1, д. 2198, л. 11.

102 См.: Соглашение об объединении усилий между коммунистами (Гейдар-хана) и дженгелийцами (Кучек- хана). 07.05.1921 г. // РГАСПИ, ф. 544, оп. 3, д. 70, л. 123.

103 Письмо Г. Чичерина в Политбюро ЦК РКП. 14.07.1921 г. // РГАСПИ, ф. 2, оп. 2, д. 740, л. 1.

104 См.: Телеграмма М.Д. Гусейнова Г. Чичерину. 29.07.1921 г. // РГАСПИ, ф. 85, оп. 2, д. 18, л. 1.

105 Телеграмма Ф. Ротштейна Г. Чичерину. 12.07.1921 г. // РГАСПИ, ф. 5, оп. 1, д. 2198, л. 30.

106 Телеграмма Ф. Ротштейна Г. Чичерину. 11.07.1921 г. // РГАСПИ, ф. 5, оп. 1, д. 2198, л. 32.

107 Телеграмма Ф. Ротштейна Г. Чичерину. 12—15.07.1921 г. // РГАСПИ, ф. 5, оп. 1, д. 2198, л. 35.

отношении Ирана, идущая вразрез с общегосударственными интересами, у меня как кость в горле и совершенно нарушает мою работу. И пока продолжаются неофициальные контакты между Баку и различными ханами, называющими себя революционерами, будет невозможно строить правильные отношения с Тегераном». Ротштейн предупреждал, что иранской армии ничего не стоит выбить этих ханов с их позиций и Реза-хан (имеется ввиду военный министр, который через 4 года станет шахом Ирана Резой Пехлеви и будет править страной в 1925—1941 гг.) «почти со слезами на глазах просил моего разрешения на это»108.

В действительности задержка с выводом советских войск из Гиляна в июне 1921 года была связана со сменой правительства в Иране. Пришедший к власти Кавам-эс-Салтане и его кабинет были англофилами, и поэтому Ротштейн в телеграммах Орджоникидзе и Чичерину сам рекомендовал повременить с эвакуацией войск. Он писал: «Существование некоторого фронта в Гиляне как раз в настоящий момент нужно для терроризирования нового кабинета шаха, а потому повремените немного. Я предъявил кабинету ряд требований, по удовлетворении которых дам вам сигнал для эвакуации войск. Прошу одновременно удержать иранский ревком и Кучека от каких-либо выступлений, а пока что держаться угрожающей к Тегерану позиции для тех же целей. В случае удовлетворения моих требований или создания другого приемлемого нами кабинета прекратите поддержку ревкома, о чем особо дам знать»109. Одновременно Ротштейн посылал в МИД Ирана ноты с извещением о выводе российских войск из Гиляна. Г. Чичерин, ознакомившись с текстами этих нот, сделал Ротштейну выговор: «почему он сейчас заводит разговор о выводе войск из Гиляна, если они еще в прошлом году вместе с Раскольниковым вышли оттуда, осталась только азербайджанская армия?»110 После отзыва Ф. Раскольникова из Ирана Г. Чичерин во всех письмах рекомендовал не упоминать больше о советской армии в Иране и настаивал, что в Гиляне остались части «азербайджанской оккупационной армии»111. К сожалению, события на Севере Ирана убедительно свидетельствовали, что о «независимости» Азербайджана вспоминали только в те моменты, когда велась неприглядная двойная политическая игра великих держав.

Во время встречи с премьер-министром Кавамом Ротштейн получил заверения, что в кабинете произойдут перемены, но эти обещания повисли в воздухе. Соответственно, в отчете Чичерину в октябре 1921 года посол писал, что Кавам обещал следовать полученным советам, но он «обманул меня и в моем лице советское правительство»112. Только по просьбе Ротштейна под давлением военного министра Резы-хана в октябре 1921 года Кавам произвел изменения в своем кабинете.

После телеграфной войны Ротштейна с Москвой и Баку Ленин, находившийся в середине августа 1921 года в отпуске, решил сам вмешаться в иранские дела. Он успокоил Ротштейна тем, что, по сведениям Чичерина, бакинцы перестали помогать Эхсанулла-хану. Весьма забавно звучит следующая фраза в письме Ленина Ротштейну: «С Вашей осторожной политикой в Персии я, кажись, согласен... Не напишете ли Вы работы о Персии, чтобы всем нам поучиться насчет сюжета столь интересного и столь для нас неизвестного?»113

15 августа на заседании Пленума Кавбюро ЦК РКП(б) по докладу Орджоникидзе «О положении в Персии» были приняты следующие решения:

108 Персидский фронт мировой революции. Документы о советском вторжении в Гилян (1920—1921). М., 2009. С. 403.

109 Срочная телеграмма Ф. Ротштейна Г. Чичерину. 15.06.1921 г. // РГАСПИ, ф. 85, оп. 2, д. 38, л. 13.

110 Телеграмма Г. Чичерина Ф. Ротштейну. 11.08.1921 г. // РГАСПИ, ф. 5, оп. 1, д. 2113, л. 17.

111 Срочная телеграмма Г. Чичерина Г. Орджоникидзе. 18.04.1921 г. // РГАСПИ, ф. 5, оп. 1, д. 2097, л. 23.

112 Отчет Ф. Ротштейна Г. Чичерину. 08—10.10.1921 г. // РГАСПИ, ф. 5, оп. 1, д. 2153, л. 32—35.

113 Письмо В. Ленина Ф. Ротштейну. 13.08.1921 г. // РГАСПИ, ф. 2, оп. 1, д. 24615, л. 2.

а) в поддержке Кучек-хану и Эхсанулла-хану отказать;

б) предложить им эвакуироваться с их войсками, если они на это согласятся;

в) усилить работу по организации Компартии в Персии114.

Таким образом, гилянская авантюра, затеянная Советами весной 1920 года, близилась к финалу.

После подписания договора от 26 февраля 1921 года попытки Советской России продвигать революционное движение в Гиляне руками добровольцев оказались безрезультатными. Полученная Ротштейном из «достоверных источников» и 24 сентября срочно отправленная в Москву информация о готовящемся в Баку походе на Тегеран не подтвердилась. В шифрованной телеграмме Ротштейн сообщал Чичерину о планах «Азербайджанского Советского империализма за счет Персии»115. Словно ничего не ведая о «гилянской эпопее», советский посол продолжает видеть в Баку корень зла и виновника всех событий. В конце 1921 года в очередной телеграмме Чичерину он писал: «При царском режиме мы смотрели на Персию как на нашу законную добычу, которая только благодаря противодействию англичан не могла быть превращена в губернию или ряд губерний Российской империи. Я подозреваю и даже убежден, что именно этот империалистический инстинкт живет в наших бакинцах и даже отчасти ташкентцах, у которых он, конечно, принимает в соответствии с нашим новым строем советскую и даже коммунистическую форму»116. Все эти интриги и разногласия привели к тому, что в сентябре — октябре 1921 года между Кучек-ханом и Гейдар-ханом Амиоглу и в целом между джангалийца-ми и коммунистами началась свара. Это кровавое противостояние завершилось не только смертью Кучек-хана и Гайдар-хана Амиоглу, но и уходом с революционной арены их многочисленных сторонников. 3 октября ЦК РКП(б), обсудив вопрос «О Персии», поручил С. Кирову контроль за тем, чтобы не допустить какую-либо помощь со стороны Азербайджана Кучек-хану и другим силам в Иране. Причем подчеркивалось, что Киров несет персональную ответственность за выполнение этого решения117. 7 ноября Эхсанул-ла-хан со своими сторонниками прибыл из Энзели в Баку, а 8 ноября Орджоникидзе и Киров торжественно рапортовали В. Ленину и Сталину: «В Персии все окончено»118. Вместе с тем они предложили ЦК РКП(б) создать нелегальный «Иранский комитет свободы» из кадров, прибывших в Баку из Ирана. Однако это предложение было встречено в штыки на заседании Политбюро ЦК РКП(б), которое запретило им предпринимать какие-либо шаги в этом направлении119. Только после этого, 15 декабря 1921 года Меджлис Ирана ратифицировал договор между Ираном и РСФСР, заключенный в Москве 26 февраля120. В первые дни 1922 года заместитель наркома иностранных дел Азербайджана А. Андреев доложил в Москву, что Гилянская республика ликвидирована, Эхсанулла-хан спрятался в Азербайджане, Кучек-хан убит, а Ротштейн предложил революционерам покинуть Решт и спрятаться в России. Хотя Кавам эс-Салтане намеревался выставить голову

114 См.: Выписка из протокола № 16 Пленума Кавбюро ЦК РКП. 15.08.1921 г. // РГАСПИ, ф. 64, on. 1, д. 1, л. 138.

115 Шифрованная телеграмма Ф. Ротштейна Г. Чичерину. 27.10.1921 г. // РГАСПИ, ф. 2, оп. 2, д. 1015,

л. 1.

116 Телеграмма Ф. Ротштейна Г. Чичерину. 15.12.1921 г. // РГАСПИ, ф. 5, оп. 1, д. 2153, л. 93.

117 См.: Выписка из протокола № 64 заседания Политбюро ЦК РКП(б). 03.10.1921 г. // РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, д. 210, л. 3.

118 Телеграмма Г. Орджоникидзе и С. Кирова В. Ленину и И. Сталину. 08.11.1921 г. // РГАСПИ, ф. 2, оп. 2, д. 999, л. 1.

119 См.: Выписка из протокола № 77 заседания Политбюро ЦК РКП (б). 17.11.1921 г. // РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, д. 231, л. 1.

120 См.: Request for Views as to the Consistency of Certain Articles of the Soviet-Iranian Treaty of February 26, 1921 with the Charter of the United Nations // National Archives and Records Administration of the USA, RG 59, Box: 3398, NND 7600050, Doc. 761.91/2-648.

Кучек-хана на городской площади, но после возражений Ротштейна он отказался от этой мысли121. Итак, Гилянская революция и большевистская авантюра в Иране пришла к своему трагическому концу.

Поражение иранской революции нанесло заметный удар по политическому авторитету Нариманова. Боль этого поражения он пронес до конца жизни и не примирился с Чичериным. Позже он откровенно писал Ибрагиму Абилову: «Все идеи Чичерина, используемые в Восточной политике, абсолютно ложны. Иран однозначно отвернулся от нас. Поддавшись на обман англичан, Чичерин нашими руками погасил светильник иранской революции»122. Наполненное горестными впечатлениями письмо Нариманова Сталину «К истории нашей революции в окраинах» наполовину посвящено неудачам советской политики на Востоке. Касаясь гибели революционного процесса в Иране «от руки Ротштейна», он писал: «Мы своими руками убили освободительное движение в Персии, так как нужно было Ллойд Джорджу, потому что так понимали восточную политику некоторые из товарищей»123. Чичерин был вынужден письменно ответить на прямые обвинения Нариманова в провале иранской революции, которые тот предъявил наркоминделу в разделе «Восточный вопрос» своего письма в ЦК РКП(б) на имя И. Сталина, Л. Троцкого и К. Радека. В письме на имя секретаря Контрольной комиссии РКП(б) Емельяна Ярославского (Миней Губельман) наркоминдел оправдывался, что в восточной политике партии он не отступал от линии Центрального Комитета. «Напротив, в указанный период восточная политика товарища Нариманова настолько резко расходилась с линией ЦК РКП(б), что на заседании Политбюро и Пленуме ЦК РКП(б) приходилось напоминать кавказским товарищам о необходимости придерживаться линии ЦК. Кавказские товарищи, в том числе товарищ Нариманов раздували события в Северном Иране и поддерживали авантюристическую политику. В настоящее время никто из руководящих товарищей не сомневается, что такое раздувание нанесло большой урон коммунистическому движению и международному положению Советской Республики»124. Однако приходится констатировать, что это были поздние признания, а поражение иранской революции стало ярчайшим примером порочности московской политики экспорта революции. Вот так в 1920—1921 годах Советский Азербайджан был вовлечен в «иранскую эпопею» — историю детективного характера с драматической фабулой и горькими результатами.

3 а к л ю ч е н и е

После серии поражений пролетарских революций на Западе надежды народов Востока оказались подорваны примером трагических событий в Гиляне. Атмосфера большевистского революционного пафоса и романтики, рожденная после оккупации Азербайджана, недолго продержалась в Иране. Планы Москвы по советизации Ирана с использованием Азербайджанского плацдарма потерпели фиаско. Хотя в гилянских событиях, имевших антианглийскую направленность, большевики тщательно скрывались за спиной Советского Азербайджана, дабы «сохранить лицо» и избежать международного скандала, им, однако, не удалось утаить свои подлинные намерения. Советская Россия не смогла добиться своей главной цели — выбить Великобританию из Ирана. Угасший

121 См.: Сообщение А. Андреева Наркоминделу РСФСР. 1922 г. // АПД УДП АР, ф. 276, оп. 5, д. 1, л. 66—67.

122 Письмо Н. Нариманова И. Абилову. Б/д. // АПД УДП АР, ф. 609, оп. 1, д. 92, л. 116.

123 Нариманов Н. К истории нашей революции в окраинах (письмо Сталину). Баку, 1990. С. 85.

124 Письмо Г. Чичерина Я. Ярославскому. 31.08.1923 г. // РГАСПИ, ф. 588, оп. 2, д. 177, л. 98—98 об.

огонь Иранской революции свел на нет идею превратить Советский Азербайджан в яркий маяк на Востоке. Еще более углубились противоречия между Наримановым и Центром в отношении к восточной политике. Гилянский конфликт был не первым и далеко не последним в череде международных событий, которые советское руководство оставляло на полпути.